НАДГРОБИЕ
– «Иду на несколько минут...»
В работе (хаосом зовут
Бездельники) оставив стол,
Отставив стул – куда ушел?
Опрашиваю весь Париж.
Ведь в сказках лишь да в красках
лишь
Возносятся на небеса!
Твоя душа – куда ушла?
В шкафу – двустворчатом, как
храм, –
Гляди: все книги по местам.
В строке – все буквы налицо.
Твое лицо – куда ушло?
======
Твое лицо,
Твое тепло,
Твое плечо –
Куда ушло?
3
января 1935
Напрасно глазом – как гвоздем,
Пронизываю чернозем:
В сознании – верней гвоздя:
Здесь нет тебя – и нет тебя.
Напрасно в ока оборот
Обшариваю небосвод:
– Дождь! дождевой воды бадья.
Там нет тебя – и нет тебя.
Нет, никоторое из двух:
Кость слишком – кость, дух
слишком – дух.
Где – ты? где – тот? где – сам?
где – весь?
Там – слишком там, здесь –
слишком здесь.
Не подменю тебя песком
И пáром. Взявшего – родством
За труп и призрак не отдам.
Здесь – слишком здесь, там –
слишком там.
Не ты – не ты – не ты – не ты.
Чтó бы ни пели нам попы,
Что смерть есть жизнь и жизнь
есть смерть,
Бог – слишком Бог, червь –
слишком червь.
На труп и призрак – неделим!
Не отдадим тебя за дым
Кадил,
Цветы
Могил.
И если где-нибудь ты есть –
Так – в нас. И лучшая вам честь,
Ушедшие – презреть раскол:
Совсем ушел. Со всем – ушел.
5-7
января 1935
За то, что некогда, юн и смел,
Не дал мне заживо сгнить меж тел
Бездушных, замертво пасть меж
стен –
Не дам тебе – умереть совсем!
За то, что за руку, свеж и чист,
На волю вывел, весенний лист –
Вязанками приносил мне в дом! –
Не дам тебе – порасти быльем!
За то, что первых моих седин
Сыновней гордостью встретил –
чин,
Ребячьей радостью встретил –
страх, –
Не дам тебе – поседеть в сердцах!
7-8
января 1935
Удар, заглушенный годами
забвенья,
Годами незнанья.
Удар, доходящий – как женское
пенье,
Как конское ржанье,
Как страстное пенье сквозь <косное>
зданье
Удар – доходящий.
Удар, заглушенный забвенья,
незнанья
Беззвучною чащей.
Грех памяти нашей – безгласой,
безгубой,
Безмясой, безносой!
Всех дней друг без друга, ночей
друг без друга
Землею наносной
Удар – заглушенный, замшенный –
как тиной.
Так плющ сердцевину
Съедает и жизнь обращает в
руину...
– Как нож сквозь перину!
...Оконною ватой, набившейся в
уши,
И той, заоконной:
Снегами – годами – <пудами>
бездушья
Удар – заглушенный...
А что если вдруг
...............................
А что если вдруг
А что если – вспомню?
Начало
января 1935
Оползающая глыба –
Из последних сил спасибо
– Рвущееся – умолчу –
Дуба юному плечу.
Издыхающая рыба,
Из последних сил спасибо
Близящемуся – прости! –
Силящемуся спасти
Валу первому прилива.
Иссыхающая нива –
Божескому, нелюдску.
Бури чудному персту.
Как добры – в час без спасенья
Силы первые – к последним!
Пока рот не пересох –
Спаси – боги! Спаси – Бог!
Лето
1928
Уж если кораллы на шее –
Нагрузка, так что же – страна?
Тишаю, дичаю, волчею,
Как мне все – равны, всем –
равна.
И если в сердечной пустыне,
Пустынной до краю очей,
Чего-нибудь жалко – так сына, –
Волчонка – еще поволчей!
9
января 1935
Жизни с краю,
Середкою брезгуя,
Провожаю
Дорогу железную.
Века с краю
В запретные зоны
Провожаю
Кверх лбом – авионы.
Почему же,
О люди в полете!
Я – «отстала»,
А вы – отстаете,
Остаетесь.
Крылом – с ног сбивая,
Вы несетесь,
А опережаю –
Я?
Февраль
1935
Никому не отмстила и не отмщу –
Одному не простила и не прощу
С дня как очи раскрыла – по гроб
дубов
Ничего не спустила – и видит Бог
Не спущу до великого спуска
век...
– Но достоин ли человек?...
– Нет. Впустую дерусь: ни с кем.
Одному не простила: всем.
26
января 1935
Черные стены
С подножием пены
Это – Святая Елена.
Май
1935
Небо – синей знамени!
Пальмы – пучки пламени!
Море – полней вымени!
Но своего имени
Не сопрягу с брегом сим.
Лира – завет бедности:
Горы – редей темени.
Море – седей времени.
Июль
1935
Окно раскрыло створки –
Как руки. Но скрестив
Свои – взирает с форта:
На мыс – отвес – залив
Глядит – с такою силой,
Так вглубь, так сверх всего –
Что море сохранило
Навек глаза его.
26-27
июля 1935
В мире, ревущем:
– Слава грядущим!
Чтó во мне шепчет:
– Слава прошедшим!
Вам, проходящим,
В счет не идущим,
Чад не родящим,
Мне – предыдущим.
С клавишем, с кистью ль
Спорили, с дестью ль
Писчею – чисто
Прожили, с честью.
Белые – краше
Снега сокровищ! –
Волосы – вашей
Совести – повесть.
14-15
сентября 1935
Поколенью с сиренью
И с Пасхой в Кремле,
Мой привет поколенью
По колено в земле,
А сединами – в звездах!
Вам, слышней камыша,
– Чуть зазыблется воздух –
Говорящим: ду – ша!
Только душу и спасшим
Из фамильных богатств,
Современникам старшим –
Вам, без равенств и братств,
Руку веры и дружбы,
Как кавказец – кувшин
С виноградным! – врагу же –
Две – протягивавшим!
Не Сиреной – сиренью
Заключенное в грот,
Поколенье – с пареньем!
С тяготением – от
Земли, над землей, прочь от
И червя и зерна!
Поколенье – без почвы,
Но с такою – до дна,
Днища – узренной бездной,
Что из впалых орбит
Ликом девы любезной –
Как живая глядит.
Поколенье, где краше
Был – кто жарче страдал!
Поколенье! Я – ваша!
Продолженье зеркал.
Ваша – сутью и статью.
И почтеньем к уму,
И презрением к платью
Плоти – временному!
Вы – ребенку, поэтом
Обреченному быть,
Кроме звонкой монеты
Всё – внушившие –
чтить:
Кроме бога Ваала!
Всех богов – всех
времен – и племен.
Поколенью – с провалом –
Мой бессмертный поклон!
Вам, в одном небывалом
Умудрившимся – быть,
Вам, средь шумного бала
Так умевшим – любить!
До последнего часа
Обращенным к звезде –
Уходящая раса,
Спасибо тебе!
16
сентября 1935
Ударило в виноградник –
Такое сквозь мглу седу –
Что каждый кусток, как всадник,
Копьем пригвожден к седлу.
Из туч с золотым обрезом –
Такое – на краснозем,
Что весь световым железом
Пронизан – пробит – пронзен.
Светила и преисполни
Дитя: виноград! смарагд!
Твой каждый листок – Господня
Величия – транспарант.
Хвалы виноградным соком
Исполнясь, как царь Давид –
Пред Солнца Масонским Оком –
Куст служит: боготворит.
20-22
сентября 1935
«Двух станов не боец, а только гость случайный...»
Двух станов не боец, а – если
гость случайный –
То гость – как в глотке кость,
гость – как в подметке гвоздь.
Была мне голова дана – по ней
стучали
В два молота: одних – корысть и
прочих – злость.
Вы с этой головы – к создателеву
чуду
Терпение мое, рабочее, прибавь –
Вы с этой головы – чтó требовали?
– Блуда!
Дивяся на ответ упорный:
обезглавь.
Вы с этой головы, уравненной –
как гряды
Гор, вписанной в вершин
божественный чертеж,
Вы с этой головы – чтó требовали?
– Ряда.
Дивяся на ответ (безмолвный):
обезножь!
Вы с этой головы, настроенной –
как лира:
На самый высший лад:
лирический... – Нет, спой!
Два строя: Домострой – (и
Днепрострой – на выбор!)
Дивяся на ответ безумный: – Лиры
– строй.
И с этой головы, с лба – серого
гранита,
Вы требовали: нас – люби! тéх –
ненавидь!
Не все ли ей равно – с какого
боку битой,
С какого профиля души – глушимой
быть?
Бывают времена, когда голов – не
надо.
Но слово низводить до свеклы кормовой –
Честнее с головой Орфеевой –
менады!
Иродиада с Иоанна головой!
Ты царь: живи один... (Но у царей
– наложниц
Минута.) Бог – один. Тот – в пустоте небес.
Двух станов не боец: судья –
истец – заложник –
Дух – противубоец! Дух –
противубоец.
25
октября 1935
Ползет подземный змей,
Ползет, везет людей.
И каждый – со своей
Газетой (со своей
Экземой!) Жвачный тик,
Газетный костоед.
Жеватели мастик,
Читатели газет.
Кто – чтец? Старик? Атлет?
Солдат? – Ни чéрт, ни лиц,
Ни лет. Скелет – раз нет
Лица: газетный лист!
Которым – весь Париж
С лба до пупа одет.
Брось, девушка!
Родишь –
Читателя газет.
Кача – «живет с сестрой» –
ются – «убил отца!» –
Качаются – тщетой
Накачиваются.
Чтó для таких господ –
Закат или рассвет?
Глотатели пустот,
Читатели газет!
Газет – читай: клевет,
Газет – читай: растрат.
Что ни столбец – навет,
Что ни абзац – отврат...
О, с чем на Страшный суд
Предстанете: на свет!
Хвататели минут,
Читатели газет!
– Пошел! Пропал! Исчез!
Стар материнский страх.
Мать! Гуттенбергов пресс
Страшней, чем Шварцев прах!
Уж лучше на погост, –
Чем в гнойный лазарет
Чесателей корост,
Читателей газет!
Кто наших сыновей
Гноит во цвете лет?
Смесители кровéй,
Писатели газет!
Вот, други, – и куда
Сильней, чем в сих строках! –
Чтó думаю, когда
С рукописью в руках
Стою перед лицом
– Пустее места – нет! –
Так значит – нелицом
Редактора газет-
ной нечисти.
Ванв,
1-15 ноября 1935
Мятущийся куст над обрывом –
Смятение уст под наплывом
Чувств...
Кварталом хорошего тона –
Деревья с пугливым наклоном
(Клонились – не так – над
обрывом!)
Пугливым, а может – брезгливым?
Мечтателя – перед богатым –
Наклоном. А может – отвратом
От улицы: всех и всегó там –
Курчавых голов отворотом?
От девушек – сплошь без стыда,
От юношей – то ж – и без лба:
Чем меньше – тем выше заносят!
Безлобых, а завтра – безносых.
От тресков, зовущихся: речь,
От лака голов, ваты плеч,
От отроков – листьев новых
Не видящих из-за листовок,
Разрываемых на разрыв.
Так и лисы в лесах родных,
В похотливый комок смесяся, –
Так и лисы не рвали мяса!
От гвалта, от мертвых лис –
На лисах (о смертный рис
На лицах!), от свалки потной
Деревья бросаются в окна –
Как братья-поэты – в рéку!
Глядите, как собственных веток
Атлетикою – о железо
Все руки себе порезав –
Деревья, как взломщики, лезут!
И выше! За крышу! За тучу!
Глядите – как собственных сучьев
Хроматикой – почек и птичек –
Деревья, как смертники, кличут!
(Был дуб. Под его листвой
Король восседал...)
– Святой
Людовик – чего глядишь?
Погиб – твой город Париж!
27
ноября 1935
Шел по улице малютка.
Посинел и весь дрожал.
Шла дорогой той старушка,
Пожалела сироту...
Ледяная тиара гор –
Только бренному лику – рамка.
Я сегодня плющу – пробор
Провела на граните замка.
Я сегодня сосновый стан
Обгоняла на всех дорогах.
Я сегодня взяла тюльпан –
Как ребенка за подбородок.
16-17
августа 1936
Обнимаю тебя кругозором
Гор, гранитной короною скал.
(Занимаю тебя разговором –
Чтобы легче дышал, крепче спал.)
Феодального замка боками,
Меховыми руками плюща –
Знаешь – плющ, обнимающий камень
–
В сто четыре руки и ручья?
Но не жимолость я – и не плющ я!
Даже ты, что руки мне родней,
Не расплющен – а вольноотпущен
На все стороны мысли моей!
...Кругом клумбы и кругом
колодца,
Куда камень придет – седым!
Круговою порукой сиротства, –
Одиночеством – круглым моим!
(Так вплелась в мои русые пряди –
Не одна серебристая прядь!)
...И рекой, разошедшейся нá две –
Чтобы остров создать – и обнять.
Всей Савойей и всем Пиемонтом,
И – немножко хребет надломя –
Обнимаю тебя горизонтом
Голубым – и руками двумя!
21-24
августа 1936
(ПЕЩЕРА)
Могла бы – взяла бы
В утробу пещеры:
В пещеру дракона,
В трущобу пантеры.
В пантерины – лапы –
– Могла бы – взяла бы.
Природы – на лоно, природы – на
ложе.
Могла бы – свою же пантерину кожу
Сняла бы...
– Сдала бы трущобе – в учебу!
В кустову, в хвощeву, в ручьeву,
в плющeву, –
Туда, где в дремоте, и в смуте, и
в мраке,
Сплетаются ветви на вечные
браки...
Туда, где в граните, и в лыке, и
в млеке,
Сплетаются руки на вечные веки –
Как ветви – и реки...
В пещеру без света, в трущобу без
следу.
В листве бы, в плюще бы, в плюще
– как в плаще бы...
Ни белого света, ни черного
хлеба:
В росе бы, в листве бы, в листве
– как в родстве бы...
Чтоб в дверь – не стучалось,
В окно – не кричалось,
Чтоб впредь – не случалось,
Чтоб – ввек не кончалось!
Но мало – пещеры,
И мало – трущобы!
Могла бы – взяла бы
В пещеру – утробы.
Могла бы –
Взяла бы.
Савойя,
27 августа 1936
На льдине –
Любимый,
На мине –
Любимый,
На льдине, в Гвиане, в Геенне –
любимый.
В коросте – желанный,
С погоста – желанный:
Будь гостем! – лишь зубы да кости
– желанный!
Тоской подколенной
До тьмы провалéнной
Последнею схваткою чрева –
жаленный.
И нет такой ямы, и нет такой
бездны –
Любимый! желанный! жаленный!
болезный!
5-6
сентября 1936
Скороговоркой – ручья водой
Бьющей: – Любимый! больной!
родной!
Речитативом – тоски протяжней:
– Хилый! чуть-живый! сквозной!
бумажный!
От зева до чрева – продольным
разрезом:
– Любимый! желанный! жаленный!
болезный!
9
сентября 1936
Наконец-то встретила
Надобного – мне:
У кого-то смертная
Надоба – во мне.
Чтó для ока – радуга,
Злаку – чернозем –
Человеку – надоба
Человека – в нем.
Мне дождя, и радуги,
И руки – нужней
Человека надоба
Рук – в руке моей.
Это – шире Ладоги
И горы верней –
Человека надоба
Ран – в руке моей.
И за то, что с язвою
Мне принес ладонь –
Эту руку – сразу бы
За тебя в огонь!
11
сентября 1936
В мыслях об ином, инаком,
И ненайденном, как клад,
Шаг за шагом, мак за маком –
Обезглавила весь сад.
Так, когда-нибудь, в сухое
Лето, поля на краю,
Смерть рассеянной рукою
Снимет голову – мою.
5-6
сентября 1936
В синее небо ширя глаза –
Как восклицаешь: – Будет гроза!
На проходимца вскинувши бровь –
Как восклицаешь: – Будет любовь!
Сквозь равнодушья серые мхи –
Так восклицаю: – Будут стихи!
ОТРЫВКИ ИЗ МАРФЫ
Проще, проще, проще, проще
За Учителем ходить,
Проще, проще, проще, проще
В очеса его глядеть –
В те озера голубые...
Трудно Марфой быть, Марией –
Просто...
И покамест .........................
Услаждается сестра –
Подходит
............................
– Равви! полдничать пора!
Чтó плоды ему земные?
Горько Марфой быть, Марией –
Сладко...
Вечен – из-под белой арки
Вздох, ожегший как ремнем:
Марфа! Марфа! Марфа! Марфа!
Не пекися о земном!
======
Стыдно Марфой быть, Марией
Славно...
======
Бренно Марфой быть, Марией
Вечно...
======
...Все-то мыла и варила...
Грязно Марфой быть,
Марией
Чисто...
ОТРЫВКИ РУЧЬЯ
Подобье сердца моего!
Сопровождаем – кто кого?
Один и тот же жребий нам –
Мчать по бесчувственным камням,
Их омывать, их опевать –
И так же с места не снимать.
Поэт,
...................................
Сопровождающий поток!
Или поток, плечом пловца
Сопровождающий певца?
======
..................... где поток –
Там и поэт...
======
...Из нас обоих – пьют
И в нас обоих слезы льют
И воду мыльную .............
.......... ...в лицо не узнают.
Сентябрь
1936
Когда я гляжу на летящие листья,
Слетающие на булыжный торец,
Сметаемые – как художника кистью,
Картину кончающего наконец,
Я думаю (уж никому не по нраву
Ни стан мой, ни весь мой
задумчивый вид),
Что явственно желтый, решительно
ржавый
Один такой лист на вершине –
забыт.
20-е
числа сентября 1936
Были огромные очи:
Очи созвездья Весы,
Разве что Нила короче
Было две черных косы
Ну, а сама меньше можного!
Все, что имелось длины
В косы ушло – до подножия,
В очи – двойной ширины
Если сама – меньше можного,
Не пожалеть красоты –
Были ей Богом положены
Брови в четыре версты:
Брови – зачесывать за уши
..............................................
............................... За
душу
Хату ресницами месть.
Нет, не годится!......................
Страшно от стольких громад!
Нет, воспоем нашу девочку
На уменьшительный лад
За волосочек – по рублику!
Для довершенья всего –
Губки – крушенье Республики
Зубки – крушенье всего...
======
Жуть, что от всей моей Сонечки
Ну – не осталось ни столечка:
В землю зарыть не смогли –
Сонечку люди – сожгли!
Что же вы с пеплом содеяли?
В урну – такую – ее?
Что же с горы не развеяли
Огненный пепел ее?
30
сентября 1937
Опустивши забрало,
Со всем – в борьбе,
У меня уже – мало
Улыбок – себе...
Здравствуй, зелени новой
Зеленый дым!
У меня еще много
Улыбок другим...
22
марта 1938
...Ох, речи мои морóчные,
Обрóнные жемчуга!
Ох, реки мои молочные,
Кисельные берега!
<Май
1938>
...Так, не дано мне ничего,
В ответ на праздник, мной даваем.
Так яблоня – до одного
Цветы раздаривает маем!
СЕНТЯБРЬ
Полон и просторен
Край. Одно лишь горе:
Нет у чехов – моря.
Стало чехам – море
Слез: не надо соли!
Запаслись на годы!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.
Не бездельной, птичьей –
Божьей, человечьей.
Двадцать лет величья,
Двадцать лет наречий
Всех – на мирном поле
Одного народа.
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы –
Всем. Огня и дома –
Всем. Игры, науки –
Всем. Труда – любому –
Лишь бы были руки.
Нá поле и в школе –
Глянь – какие всходы!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.
Подтвердите ж, гости
Чешские, все вместе:
Сеялось – всей горстью,
Строилось – всей честью.
Два десятилетья
(Да и то не целых!)
Как нигде на свете
Думалось и пелось.
Посерев от боли,
Стонут Влтавы воды:
– Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.
На орлиных скáлах
Как орел рассевшись –
Чтó с тобою сталось,
Край мой, рай мой чешский?
Горы – откололи,
Оттянули – воды...
...Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы.
В селах – счастье ткалось
Красным, синим, пестрым.
Чтó с тобою сталось,
Чешский лев двухвостый?
Лисы побороли
Леса воеводу!
Триста лет неволи,
Двадцать лет свободы!
Слушай каждым древом,
Лес, и слушай, Влтава!
Лев рифмует с гневом,
Ну, а Влтава – слава.
Лишь на час – не боле –
Вся твоя невзгода!
Через ночь неволи
Белый день свободы!
12
ноября 1938
Горы – турам поприще!
Черные леса,
Долы в воды смотрятся,
Горы – в небеса.
Край всего свободнее
И щедрей всего.
Эти горы – родина
Сына моего.
Долы – ланям пастбище,
Не смутить зверья –
Хата крышей зáстится,
А в лесу – ружья –
Сколько бы ни пройдено
Верст – ни одного.
Эти долы – родина
Сына моего.
Там растила сына я,
И текли – вода?
Дни? или гусиные
Белые стада?...
Празднует смородина
Лета рождество.
Эти хаты – родина
Сына моего.
Было то рождение
В мир – рожденьем в рай.
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Славный край!
Все дары природные,
Все – до одного!
Пощедрее родины
Сына – Моего!»
Чешское подземие:
Брак ручьев и руд!
Бог, создав Богемию,
Молвил: «Добрый труд!»
Всё
было
– безродного
Лишь ни одного
Нé было на родине
Сына моего.
Прóкляты – кто заняли
Тот смиренный рай
С зайцами и с ланями,
С перьями фазаньими...
Трéкляты – кто продали,
Ввек не прощены! –
Вековую родину
Всех, – кто без страны!
Край мой, край мой, проданный
Весь живьем, с зверьем,
С чудо-огородами,
С горными породами,
С целыми народами,
В поле, без жилья,
Стонущими:
– Родина!
Родина моя!
Богова! Богемия!
Не лежи, как пласт!
Бог давал обеими –
И опять подаст!
В клятве – руку подняли
Все твои сыны –
Умереть за родину
Всех – кто без страны!
Между
12 и 19 ноября 1938
Есть на карте – место:
Взглянешь – кровь в лицо!
Бьется в муке крестной
Каждое сельцо.
Поделил – секирой
Пограничный шест.
Есть на теле мира
Язва: все проест!
От крыльца – до статных
Гор – до орльих гнезд –
В тысячи квадратных
Невозвратных верст –
Язва.
Лег на отдых –
Чех: живым зарыт.
Есть в груди народов
Рана: наш убит!
Только край тот назван
Братский – дождь из глаз!
Жир, аферу празднуй!
Славно удалась.
Жир, Иуду – чествуй!
Мы ж – в ком сердце – есть:
Есть на карте место
Пусто: наша честь.
19-22
ноября 1938
ОДИН ОФИЦЕР
В Судетах, на лесной чешской
границе, офицер с 20-тью солдатами,
оставив солдат в лесу, вышел на дорогу
и стал стрелять в подходящих немцев.
Конец его неизвестен.
(Из сентябрьских
газет 1938 г.)
Чешский лесок –
Самый лесной.
Год – девятьсот
Тридцать восьмой.
День и месяц? – вершины, эхом:
– День, как немцы входили к
чехам!
Лес – красноват,
День – сине-сер.
Двадцать солдат,
Один офицер.
Крутолобый и круглолицый
Офицер стережет границу.
Лес мой, кругом,
Куст мой, кругом,
Дом мой, кругом,
Мой – этот дом.
Леса не сдам,
Дома не сдам,
Края не сдам,
Пяди не сдам!
Лиственный мрак.
Сердца испуг:
Прусский ли шаг?
Сердца ли стук?
Лес мой, прощай!
Век мой, прощай!
Край мой, прощай!
Мой – этот край!
Пусть целый край
К вражьим ногам!
Я – под ногой –
Камня не сдам!
Топот сапог.
– Немцы! – листок.
Грохот желéз.
– Немцы! – весь лес.
– Немцы! – раскат
Гор и пещер.
Бросил солдат
Один – офицер.
Из лесочку – живым манером
На громаду – да с револьвером!
Выстрела треск.
Треснул – весь лес!
Лес: рукоплéск!
Весь – рукоплéск!
Пока пулями в немца хлещет
Целый лес ему рукоплещет!
Кленом, сосной,
Хвоей, листвой,
Всею сплошной
Чащей лесной –
Понесена
Добрая весть,
Что – спасена
Чешская честь!
Значит – страна
Так не сдана,
Значит – война
Все же – была!
– Край мой, виват!
– Выкуси, герр!
...Двадцать солдат.
Один офицер.
Октябрь
1938 – 17 апреля 1939
РОДИНА РАДИЯ
Можно ль, чтоб вéка
Бич слепоок
Родину света
Взял под сапог?
Взглянь на те горы!
В этих горах –
Лучшее найдено:
Родина – радия.
Странник, всем взором
Глаз и души
Взглянь на те горы!
В сердце впиши
Каждую впадину:
Родина – радия...
<1938
– 1939>
(КОЛЫБЕЛЬНАЯ)
В óны дни певала дрема
По всем селам-деревням:
– Спи, младенец! Не то злому
Псу-татарину отдам!
Ночью черной, ночью лунной –
По Тюрингии холмам:
– Спи, германец! Не то гунну
Кривоногому отдам!
Днесь – по всей стране богемской
Да по всем ее углам:
– Спи, богемец! Не то немцу,
Пану Гитлеру отдам!
28
марта 1939
ПЕПЕЛИЩЕ
Налетевший на град Вацлáва –
Так пожар пожирает трáву...
Поигравший с богемской
гранью! –
Так зола засыпает зданья.
Так метель заметает вехи...
От Эдема – скажите, чехи! –
Что осталося? – Пепелище.
– Так Чума веселит кладбище!
======
Налетевший на град Вацлáва
– Так пожар пожирает трáву –
Объявивший – последний срок нам:
Так вода подступает к окнам.
Так зола засыпает зданья...
Над мостами и площадями
Плачет, плачет двухвостый львище.
– Так Чума веселит кладбище!
======
Налетевший на град Вацлáва
– Так пожар пожирает трáву –
Задушивший без содроганья –
Так зола засыпает зданья:
– Отзовитесь, живые души!
Стала Прага – Помпеи глуше:
Шага, звука – напрасно ищем...
– Так Чума веселит кладбище!
29-30
марта 1939
БАРАБАН
По богемским городам
Чтó бормочет барабан?
– Сдан – сдан – сдан
Край – без славы, край – без бою.
Лбы – под серою золою
Дум – дум – дум...
– Бум!
Бум!
Бум!
По богемским городам –
Или то не барабан
(Горы ропщут? Камни шепчут?)
А в сердцах смиренных чешских –
Гне – ва
Гром:
– Где
Мой
Дом?
По усопшим городам
Возвещает барабан:
– Вран! Вран! Вран
Завелся в Градчанском замке!
В ледяном окне – как в рамке
(Бум! бум! бум!)
Гунн!
Гунн!
Гунн!
30
марта 1939
ГЕРМАНИИ
О, дева всех румянее
Среди зеленых гор –
Германия!
Германия!
Германия!
Позор!
Полкарты прикарманила,
Астральная душа!
Встарь – сказками туманила,
Днесь – танками пошла.
Пред чешскою крестьянкою –
Не опускаешь вежд,
Прокатываясь танками
По ржи ее надежд?
Пред горестью безмерною
Сей маленькой страны,
Что чувствуете, Германы:
Германии сыны??
О мания! О мумия
Величия!
Сгоришь,
Германия!
Безумие,
Безумие
Творишь!
С объятьями удавьими
Расправится силач!
За здравие, Моравия!
Словакия, словачь!
В хрустальное подземие
Уйдя – готовь удар:
Богемия!
Богемия!
Богемия!
Наздар!
9-10
апреля 1939
МАРТ
Атлас – что колода карт:
В лоск перетасован!
Поздравляет – каждый март:
– С краем, с паем с новым!
Тяжек мартовский оброк:
Зéмли – цепи горны –
Ну и карточный игрок!
Ну и стол игорный!
Полны руки козырей:
В ордена одетых
Безголовых королей,
Продувных – валетов.
– Мне и кости, мне и жир!
Так играют – тигры!
Будет помнить целый мир
Мартовские игры.
В свои козыри – игра
С картой европейской.
(Чтоб Градчанская гора –
Да скалой Тарпейской!)
Злое дело не нашло
Пули: дули пражской.
Прага – что! и Вена – что!
На Москву – отважься!
Отольются – чешский дождь,
Пражская обида.
– Вспомни, вспомни, вспомни,
вождь, –
Мартовские Иды!
22
апреля 1939
ВЗЯЛИ...
Брали – скоро и брали – щедро;
Взяли горы и взяли недра.
Взяли уголь и взяли сталь,
И свинец у нас, и хрусталь.
Взяли сахар и взяли клевер.
Взяли Запад и взяли Север,
Взяли улей и взяли стог,
Взяли Юг у нас и Восток.
Бары – взяли и Татры – взяли.
Взяли близи и взяли дали,
Но – больнее, чем рай земной! –
Битву взяли – за край родной.
Взяли пули и взяли ружья,
Взяли руды и взяли дружбы...
Но покамест во рту слюна –
Вся страна вооружена!
9
мая 1939
ЛЕС
Видел, как рубят? Руб –
Рубом! – за дубом – дуб.
Только убит – воскрес!
Не погибает – лес.
Так же, как мертвый лес
Зелен – минуту чрез! –
(Мох – что зеленый мех!)
Не погибает – чех.
9
мая 1939
О слезы на глазах!
Плач гнева и любви!
О Чехия в слезах!
Испания в крови!
О черная гора,
Затмившая – весь свет!
Пора – пора – пора
Творцу вернуть билет.
Отказываюсь – быть.
В Бедламе нелюдей
Отказываюсь – жить.
С волками площадей
Отказываюсь – выть.
С акулами равнин
Отказываюсь плыть –
Вниз – по теченью спин.
Не надо мне ни дыр
Ушных, ни вещих глаз.
На твой безумный мир
Ответ один – отказ.
15
марта – 11 мая 1939
Не бесы – за иноком,
Не горе – за гением,
Не горной лавины ком,
Не вал наводнения, –
Не красный пожар лесной,
Не заяц – по зарослям,
Не ветлы – под бурею, –
За фюрером – фурии!
15
мая 1939
НАРОД
Его и пуля не берет,
И песня не берет!
Так и стою, раскрывши рот:
– Народ! Какой народ!
Народ – такой, что и поэт –
Глашатай всех широт, –
Что и поэт, раскрывши рот,
Стоит – такой народ!
Когда ни сила не берет,
Ни дара благодать, –
Измором взять такой народ?
Гранит – измором взять!
(Сидит – и камешек гранит,
И грамотку хранит...
В твоей груди зарыт – горит! –
Гранат, творит – магнит.)
...Что радий из своей груди
Достал и подал: вот!
Живым – Европы посреди –
Зарыть такой народ?
Бог! Если ты и сам – такой,
Народ моей любви
Не со святыми упокой –
С живыми оживи!
29
мая 1939
Не умрешь, народ!
Бог тебя хранит!
Сердцем дал – гранат.
Грудью дал – гранит.
Процветай, народ, –
Твердый, как скрижаль,
Жаркий, как гранат,
Чистый, как хрусталь.
Париж,
21 мая 1939
Молчи, богемец! Всему конец!
Живите, другие страны!
По лестнице из живых сердец
Германец входит в Градчаны.
<Этой басне не верит сам:
– По ступеням как по головам.>
– Конным гунном в Господень храм!
–
По ступеням, как по черепам...
<1939>
Но больнее всего, о, памятней
И граната и хрусталя –
Всего более сердце ранят мне
Эти – маленькие! – поля,
Те дороги – с большими сливами
И большими шагами – вдоль
Слив и нив...
<1939>
Adieu, France!
Adieu, France!
Adieu, France!
Marie Stuart**
Мне Францией – нету
Нежнее страны –
На долгую память
Два перла даны.
Они на ресницах
Недвижно стоят.
Дано мне отплытье
Марии Стюарт.
5
июня 1939
____________
**Прощай, Франция! Мария Стюарт (фр.).
Двух – жарче меха! Рук – жарче
пуха!
Круг – вкруг головы.
Но и под мехом – неги, под пухом
Гаги – дрогнете вы!
Даже богиней тысячерукой
– В гнезд, в звезд черноте –
Как ни кружи вас, как ни баюкай
– Ах! – бодрствуете...
Вас и на ложе неверья гложет
Червь (бедные мы!).
Не народился еще, кто вложит
Перст – в рану Фомы.
7
января 1940
Всем покадили и потрафили:
.................... – стране –
родне –
Любовь не входит в биографию, –
Бродяга остается – вне...
======
Нахлынет, так перо отряхивай
......................................................
Все даты, кроме тех, недóзнанных,
Все сроки, кроме тех, в глазах,
Все встречи, кроме тех, под
звездами,
Все лица, кроме тех, в слезах...
======
О первые мои! Последние!
.................................................
Вас за руку в Энциклопедию
Ввожу, невидимый мой сонм!
======
Многие мои! О, пьющие
Душу прямо у корней.
О, в рассеянии сущие
Спутники души моей!
Мучиться мне – не отмучиться
Вами, ...........................
О, в рассеянии участи –
Сущие души моей!
Многие мои! Несметные!
Мертвые мои ( – живи!)
Дальние мои! Запретные!
Завтрашние не-мои!
Смертные мои! Бессмертные
Вы, по кладбищам! Вы, в кучистом
Небе – стаей журавлей...
О, в рассеянии участи
Сущие – души моей!
Вы, по гульбищам – по кладбищам –
По узилищам –
Январь
1940, в Голицыне
Ушел – не ем:
Пуст – хлеба вкус.
Все – мел.
За чем ни потянусь.
...Мне хлебом был,
И снегом был.
И снег не бел,
И хлеб не мил.
23
января 1940
– Годы твои – гора,
Время твое – <царей.>
Дура! любить – стара.
– Други! любовь – старей:
Чудищ старей, корней.
Каменных алтарей
Критских старей, старей
Старших богатырей...
29
января 1940
– Пора! для этого огня –
Стара!
– Любовь – старей меня!
– Пятидесяти январей
Гора!
– Любовь – еще старей:
Стара, как хвощ, стара, как змей,
Старей ливонских янтарей,
Всех привиденских кораблей
Старей! – камней, старей –
морей...
Но боль, которая в груди,
Старей любви, старей любви.
23
января 1940
Не знаю, какая столица:
Любая, где людям – не жить.
Девчонка, раскинувшись птицей,
Детеныша учит ходить.
А где-то зеленые Альпы.
Альпийских бубенчиков звон...
Ребенок растет на асфальте
И будет жестоким – как он.
1
июля 1940
Когда-то сверстнику (о медь
Волос моих! Живая жила!)
Я поклялася не стареть,
Увы: не поседеть – забыла.
Не веря родины снегам –
.............................................
Тот попросту махнул к богам:
Где не стареют, не седеют...
............................................
..............................
старо
Я воспевала – серебро,
Оно меня – посеребрило.
Декабрь
1940
Так ясно сиявшие
До самой зари –
Кого провожаете,
Мои фонари?
Кого охраняете,
Кого одобряете,
Кого озаряете,
Мои фонари?
======
...Небесные персики
Садов Гесперид...
Декабрь
1940
Пора снимать янтарь,
Пора менять словарь,
Пора гасить фонарь
Наддверный...
Февраль
1941
«Я стол накрыл на шестерых...»
Все повторяю первый стих
И все переправляю слово:
– «Я стол накрыл на шестерых»...
Ты одного забыл – седьмого.
Невесело вам вшестером.
На лицах – дождевые струи...
Как мог ты за таким столом
Седьмого позабыть – седьмую...
Невесело твоим гостям,
Бездействует графин хрустальный.
Печально – им, печален – сам,
Непозванная – всех печальней.
Невесело и несветло.
Ах! не едите и не пьете.
– Как мог ты позабыть число?
Как мог ты ошибиться в счете?
Как мог, как смел ты не понять,
Что шестеро (два брата, третий –
Ты сам – с женой, отец и мать)
Есть семеро – раз я на свете!
Ты стол накрыл на шестерых,
Но шестерыми мир не вымер.
Чем пугалом среди живых –
Быть призраком хочу – с твоими,
(Своими)...
Робкая как вор,
О – ни души не задевая! –
За непоставленный прибор
Сажусь незваная, седьмая.
Раз! – опрокинула стакан!
И все, что жаждало пролиться, –
Вся соль из глаз, вся кровь из
ран –
Со скатерти – на половицы.
И – гроба нет! Разлуки – нет!
Стол расколдован, дом разбужен.
Как смерть – на свадебный обед,
Я – жизнь, пришедшая на ужин.
...Никто: не брат, не сын, не
муж,
Не друг – и все же укоряю:
– Ты, стол накрывший на шесть – душ,
Меня не посадивший – с краю.
6
марта 1941