–
Веселитесь, наши верные народы!
Белогривый
я ваш Царь, белобородый.
Круговой
поднос, кумачовый нос,
Мне
сам черт сегодня чарочку поднес!
Веселитесь,
наши руки даровые!
Всé
хлеба ваши я прóпил яровые!
Коли
хлеба нет, будем есть овес:
Напитаемся
– и личиком в навоз!
Выпивайте,
брови черные, до донышка!
Всех-то
телок ваших пропил я, буренушек!
А
коль тошно вам от ребячьих слез, –
Помолитесь,
чтоб их черт скорей унес!
Задирайте,
попы-дьяконы, подрясники!
Не
то в пляске-то носами óб пол хрястнетесь!
Чем
крысиный хвост, да великий пост –
Лучше
с чарочкой-сударочкой взасос!
Подымайтесь,
воры-коршуны-мятежники!
Для
костра сваво я сам припас валежнику.
Двери
– настежь – всé. В клети заперт – пес!
Частоколы
сам по колышку разнес!
Рухай-рухай,
наше царство развалённое!
Красный
грянь, петух, над щами несолеными!
Красный
грянь, петух: «Царь-Кумашный нос
Всё,
как есть, свое именьице растрёс!»
–
Эй, холопы, гусляра за бока!
Чтоб
Камаринскую мне, трепака!
***
То
не дым-туман, турецкое куреньице –
То
Царевича перед Царем виденьице.
То
не птицы две за сеткою тюремною –
То
ресницы его низкие, смиренные.
Ох,
ресницы, две в снегу полуподковочки!
Розан-рот
твой, куполок-льняной-макóвочка!
В
кулачок свой кашлянýвши для приличества:
«Какой
песней услужу тваму Величеству?»
–
Птица в небе – выше нас родилась!
Над
тобою наш не властен приказ!
***
«Часто
я слыхал сквозь дрему
Бабий
шепот-шепотеж:
–
Плохой сын Царю земному, –
Знать,
Небесному хорош!
Черным
словом, буйным скоком
Не
грешил я на пиру.
На
крыльце своем высоком
Дай
ступеньку гусляру!
Никогда,
сойдясь межою,
Навзничь
девки не бросал,
Да
не то что там с чужою –
Вовсе
с бабами не спал!
Не
плясал в зазорном платье,
Как
ударят ввечеру.
Широки
твои полати, –
Дай
местечко гусляру!
Хошь
плохой я был наследник –
Гуслярок
зато лихой!
Паренек-то
из последних –
Может,
ангел не плохой…
Хошь
и неуч я в молебнах,
Наверстаю
– как помру!
Между
труб твоих хвалебных
Дай
местечко гусляру!»
***
Взял
лучину Царь: «Нагнись-ка, дружок!»
(Чуть-что
всей ему копны не поджег!)
«Видно,
воду пьешь да постное ешь?
Что
тебя-то не видал я допрежь?»
Сын
ли с батюшкой, аль с львом красным – лань?
Вся-то
глотка-пересохла-гортань!
Вспыхнул
пуще корольков-своих-бус:
«Я
вам, батюшка, сынком довожусь!»
Как
толкнет его тут Царь сгоряча:
«Врешь,
молочная лапша! каланча!
Прынц
заморский либо беглый монах, –
Ни
в каких я не повинен сынах!»
Подивился
тут Царевич бровьми:
«Хоть
убей меня, а зря не страми!
Не
монах и не заморский мужик, –
Я
в супружестве законном прижит!»
Помянул
тут Царь с десяток шутов:
«Знать,
косушку породил полуштоф!
Да
иная нам тут малость важна:
Коли
сын, так твоя мать мне – жена?!»
И
как взвоет – инда стекла дрожат:
«Ох
пропал-пропал, пропал-пропал, – женат!
Коль
жена, так значит – дочь, значит – зять?
Где
ж убивица моя, – твоя мать?!»
В
землю пальчиком гусляр: «Вечный дом! –
Ты
в супружестве живешь во втором».
Разом
хмель пропал от этого сказу,
Растаращился,
что сом пучеглазый,
Вздоху
нету, – гляди лопнет шарóм.
«Так
в супружестве живем во втором!..»
Дрожит
сын, шепочет,
Вином
виски мочит,
Хлопочет
вокруг той горы кумачовой:
Лик
– шар сургучовый, краснее клопа.
«Ох,
батюшки, – так и ушел без попа!»
Льет
в рот вино, назáд – вино,
К
груди припал, – бревном-бревно.
«Одно
бы знать: что дышишь.
Да
сердца не прослышишь!»
«Коли
вино не хочет в рот, –
Сам
в руки гусельки берет, –
Быть
может, Царь-отец мой,
Мое
– поможет средство!»
Пробежался
по струнáм ветерком,
Слышит:
кто-то ровно – щелк! – языком.
Разжужжался,
что шмелиха-пчела,
Смотрит:
холм-гора-то кверху пошла!
А
как пальчики пустил во всю прыть,
Видит:
Царь сидит, да ручкою: пить!
***
Отцу
сынок налил,
Пьет
Царь, подставляет,
За
кажною чаркой
Сынка
похваляет:
«И
кудри-то – шапкой!
Стан
– рюмки стройней!
Вот
что бы без баб-то –
Рожать
сыновей!
Зачем
– жена?
На
кой – жена?
Ты
не жена,
Скажи,
– война!
Чуть
что не так –
И
свет ей мрак,
И
друг ей враг,
И
царь – дурак…
Ох
ты, Царь-дурак, женатый холостяк!
Приведи-ка
мне, сыночек, жену:
Бить
не стану, а разок – толкану!»
***
То
не сон-туман, ночное наважденьице –
То
Царицыно перед Царем виденьице.
То
не черный чад над жаркою жаровнею –
То
из уст ее – дыханьице неровное.
То
не черных две косы, служанки кроткие:
Две
расхлестанных змеи – да с косоплетками!
До
ковровой до земли склонилась истово,
Об
царевы сапоги звенит монистами.
«Виноградинка
в соку,
Здравствуй,
зернышко!
Не
видал я на веку
Стройней
горлышка!
Вся
от пяточек до бус –
Вó
как – нравишься!
Да
коль я не подавлюсь,
Ты
– подавишься!
Оттого
что вкус мой гнусный, мокрый ус!»
***
Вырывала
тут из кос косоплетки,
Отползала
змея к самой середке,
Духом
винным-тут-бочоночным румянилась,
Царю
– в землю, гуслярочку – в пояс кланялась.
Ножки
смирные, рот алый поджат.
Во
всем теле – одни ноздри дрожат.
***
Заиграл
сперва гусляр так-óт легонечко,
Ровно
капельки шумят по подоконничку.
Та
– рябь рябит,
Плечьми
дрожит.
Заработали
тут струночки-прислужницы,
Ровно
зернышки-посыпались-жемчужинки.
Та
– пруд-река,
Колеблет
бока.
Заходили
тут и руки в странном плясе:
Коготочками
гребет, что кот в атласе.
Сожмет,
разожмет,
Вновь
в горсть соберет.
Отпустил
гусляр своих коней стреноженных –
Прокатилась
дрожь волной до быстрых ноженек.
Как
тигр-лежебок
Готовит
прыжок.
Ой,
рябь!
Ой,
зыбь!
Ой,
жар!
Ой,
хлад!
Ой,
в пляс пошла, помилуй Бог вас, стар и млад!
Бочком,
бочком,
Шмыжком,
шмыжком,
Играючи
да крадучись –
Что
кот с мышом!
(Ох,
не пляшут так, жена, пред муженьком!)
–
Скидавай босовики!
Босая
пляши! –
Эй,
топ, босовичок!
Эй,
скок, босовичок!
Наших
бóсых ног –
Не
белей снежок!
(Что
ж ты вспыхнул, ай мороз тебя ожег?)
–
Пусть душу не спасу, –
Распущай
косу! –
Как
тряханёт!
Как
маханёт!
Мраком-то-как-
Жаром
– дохнёт!
Белый
плат-то свой нагрудный распахнет!..
Плоть
ли бабья – ай
Просто
яблонь-май?
Бабья
пазуха –
Али
Божий рай?
То
дыханьице ли, жаркий воздушок,
Аль
инбирь-шафран-корица-корешок?
Веселится
Царь, – инда пот утер!
Белей
снегу – сын, глаза в землю впер.
–
Что ж вы, струночки, не стали вперебор? –
Не
змеиный шип – шелков рваных скрип,
То
не плетка-хлыст – шелков рваных свист,
То
на всем плясу – шелкá ручьями вниз!
–
Эй, жару поддавай!
Рубаху
скидавай! –
Отцу
с сыном пир великий задавай!
Заленилась
– не слыхать монист.
С
плеча левого наплечник вниз.
Рукой
заспанной ресницы трет,
Теперь
правому плечу – черед.
Осовела,
что кулек с мукой,
Ткань
у бедер собрала рукой.
Да
не вóвремя зевнула, дрянь!
Пошла
рот крестить, – пустила ткань.
И
– взыграв как целый град Содом –
Закрутилась
дымовым столбом!
***
Ночь
– ежели черная,
Кровь
ежели красная,
Бабенка
невздорная,
Да
на всё согласная –
Можно
одной улочкой
Вдвоем
ходить,
Можно
одной булочкой
Двоих
накормить.
Друг
ли ты с товарищем,
Ай
сын с отцом,
Поделитесь
чарочкой –
И
всё с концом!
Грех
из-за убожества
Входить
в изъян!
Поделись
по-божески –
И
каждый пьян.
На
миру монашество –
Что
землю грызть!
Ну,
а бабья наша тут
Молчать
– корысть.
Столбам
с перекладкою
Никто
не плох!
Хватай
мертвой хваткою,
А
там – как Бог!
***
Луна
с луговины
Ушла
за копну.
Глядит
Царь на сына,
Глядит
на жену.
Верней
самострела
Глаз
пьяных – прицел.
«Ты
ног не жалела,
Ты
рук не жалел,
И
так что за кружкой
Я
верно сужу,
Решил,
что друг дружкой
Я
вас награжу.
Любитесь
– доколе
Ус
есть у китов,
Да
чтоб мне к Николе
Внучок
был готов!
Да
чтоб тот внучонок
С
меня был снятой!»
Берет
Царь бочонок:
«Налей
вам святой!
В
ковры-вам-подстилки
Вину
велю течь!»
В
персты по бутылке
Сует
вместо свеч.
«Чтоб
в играх-затействах
Плодились
птенцы,
Вот
вам венецейских
Две
чарки – в венцы!»
Вверх
дном, ошалелый!
Двойной
аж фонтан:
Ей
прямо на тело,
Ему
на кафтан.
Сидит,
приосанясь,
Меж
струн и меж струй,
Да
вдруг как затянет:
«Исайя,
ликуй!»
***
Эй,
Исайя ты, Исайя,
С
небес свесь-ка голову!
На
невесту взглянь: босая,
Того
хуже – голая!
Словно
цельным становищем
Вражьим
– в рот целована.
Всего
тела вдоль – винищем
В
кровь исполосована.
Ишь,
сокрыла черноглазье!
Хороша,
смиренница!
На
полуношных-то разве
На
летуньях – женятся?
Как
пойдет чудить в кровати
Булавками-иглами!
–
Нет, Исайя-ликователь,
Твое
дело гиблое!
Гляди:
Царь их лбами чокнул
Для
дельца веселого!
«Да
в уста чтобы – не в щеку
Целоваться,
голуби!
Не
рябая, не косая,
Глаже
шелку – платьице!»
–
Ох, пророк ты наш Исайя,
Паренек-то
пятится!
«Коли
сам жену не чмокнешь,
Скручу
с ней веревкою!»
(Ох,
поддастся паренек наш!
Пенька
– баба ловкая!)
Быть
ему, пророк Исайя,
За
дверьми чугунными!
От
нее себя заставил
Изгородью
струнною!
Царь
из рук как схватит гусли!
–
Держись, гуси-лебеди! –
«Чмокай
в паточное устье, –
Не
то – гусли вдребезги!»
То
не дéвица в когтях у черной немочи –
То
Царевича у женских уст застеночек.
Потягивается,
подрагивает,
Устами
уста потрагивает,
Как
жалом в него вонзается,
Как
в яблок в него вгрызается,
Из
сердца весь сок вытягивает,
В
глубинную глубь затягивает.
«Учись,
учись, любовничек,
Как
без меня чаевничать!
Учись,
учись, болезный мой,
Как
нашей лаской брезговать!
Учись,
учись, монашек мой,
Как
в споре жить – да с мачехой!»
Обхватывает,
обматывает,
В
грудь скудную – когти вкапывает,
Вокруг
обвилась, как жимолость,
Как
радуга – запрокинулась!
Белки-то
уже – под дёснами!
Аж
пол подметает – космами!
***
Стар
и млад – не суди!
Этот
жар – из груди
Должен
в грудь перебечь,
Аль
всю суть нашу сжечь.
У
цыгана – луна,
У
буяна – война,
У
дворянчиков – честь,
У
нас – кровь одна есть.
Кровь,
что воет волкóм,
Кровь
– свирепый дракон,
Кровь,
что кровь с молоком
В
кровь целует – силком!