* * *
Под одеждою руки скрывая,
Как спартанский обычай велит,
И смиренно глаза опуская,
Перед старцами отрок стоит.
На минуту вопросом случайным
Задержали его старики, –
И сжимает он что-то потайным,
Но могучим движеньем руки.
Он лисицу украл у кого-то, –
И лисица грызет ему грудь,
Но у смелого только забота –
Стариков, как и всех, обмануть.
Удалось! Он добычу уносит,
Он от старцев идет, не спеша, –
И живую лисицу он бросит
Под намёт своего шалаша.
Проходя перед злою толпою,
Я сурово печаль утаю,
Равнодушием внешним укрою
Ото всех я кручину мою, –
И пускай она сердце мне гложет,
И пускай её трудно скрывать,
Но из глаз моих злая не сможет
Унизительных слёз исторгать.
Я победу над ней торжествую
И уйти от людей не спешу, –
Я печаль мою злую, живую
Принесу к моему шалашу,
И под тёмным намётом я сброшу,
Совершив утомительный путь,
Вместе с жизнью жестокую ношу,
Истомившую гордую грудь.
* * *
Мы шли вдвоём тропою тесной,
Таинственный мой друг, –
И ни единый путь небесный,
И ни единый звук!
Дремало мёртвое болото,
Камыш угрюмый спал,
И впереди чернело что-то,
И кто-то угрожал.
Мы шли болотною тропою,
И мертвенная мгла
Вокруг нас зыбкой пеленою
Дрожала и ползла.
К тебе я робко наклонился,
О спутник верный мой,
И странно лик твой омрачился
Безумною тоской.
Угрозой злою задрожали
Во мгле твои уста, –
И понял я: ты – дочь печали,
Полночная мечта.
* * *
Прильнул он к решётке железной
Лицом исхудалым и злым.
Блистающей, грозною бездной
Раскинулось небо над ним.
Струилася сырость ночная,
О берег плескалась река.
Решётку тоскливо сжимая,
Горела, дрожала рука.
Рвануться вперёд – невозможно,
В темнице – и ужас, и мгла...
Мечта трепетала тревожно,
Но злобы зажечь не могла.
* * *
Над безумием шумной столицы
В тёмном небе сияла луна,
И далёких светил вереницы,
Как виденья прекрасного сна.
Но толпа проходила беспечно,
И на звёзды никто не глядел,
И союз их, вещающий вечно,
Безответно и праздно горел.
И один лишь скиталец покорный
Подымал к ним глаза от земли,
Но спасти от погибели чёрной
Их вещанья его не могли.
* * *
Ты вознеслась, благоухая,
Молитва скорбная моя,
К дверям таинственного рая,
К святым истокам бытия.
Как раскалённое кадило,
Моя печаль в твоих руках
Багровый след свой начертила
На безмятежных небесах.
Но за возвышенной оградой
Была святая тишина,
Ни упованьем, ни отрадой
Тебя не встретила она.
* * *
В бездыханном тумане,
Из неведомых стран
На драконе-обмане
Налетел великан.
Принахмурились очи,
Как бездомная ночь,
Но не видно в них мочи
Победить, превозмочь.
Он громадной рукою
Громового меча
Не подымет для бою,
Не взмахнёт им сплеча.
В бездыханном тумане,
Из неведомых стран
На драконе-обмане
Налетел великан.
* * *
Забыты вино и веселье,
Оставлены латы и меч, –
Один он идёт в подземелье,
Лампады не хочет зажечь.
И дверь заскрипела протяжно, –
В неё не входили давно.
За дверью и тёмно, и влажно,
Высоко и узко окно.
Глаза привыкают во мраке, –
И вот выступают сквозь мглу
Какие-то странные знаки
На сводах, стенах и полу.
Он долго глядит на сплетенье
Непонятых знаков, и ждёт,
Что взорам его просветленье
Всезрящая смерть принесёт.
* * *
Стоит он, жаждой истомлённый,
Изголодавшийся, больной, –
Под виноградною лозой,
В ручей по пояс погружённый,
И простирает руки он
К созревшим гроздьям виноградным, –
Но богом мстящим, беспощадным
Навек начертан их закон:
Бегут они от рук Тантала,
И выпрямляется лоза,
И свет небес, как блеск металла,
Томит молящие глаза...
И вот Тантал нагнуться хочет
К холодной радостной струе, –
Она поет, звенит, хохочет
В недостигаемом ручье.
И чем он ниже к ней нагнётся,
Тем глубже падает она, –
И пред устами остаётся
Песок обсохнувшего дна.
В песок сыпучий и хрустящий
Лицом горячим он поник, –
И, безответный и хрипящий,
Потряс пустыню дикий крик.
* * *
Громадный живот,
Искажённое злобой лицо,
Окровавленный рот,
А в носу – золотое кольцо.
Уродлив и наг,
И вся кожа на теле черна, –
Он – кудесник и враг,
И свирепость его голодна.
На широком столбе
Он сидит, глядит на меня,
И твердит о судьбе,
Золотое копьё наклоня.
«Сразить не могу, –
Говорит, – не пришёл ещё срок.
Я тебя стерегу,
Не уйдёшь от меня: я жесток.
Копьё подыму,
Поражу тебя быстрым копьём,
И добычу возьму
В мой костьми изукрашенный дом».
* * *
В весенний день мальчишка злой
Пронзил ножом кору берёзы, –
И капли сока, точно слёзы,
Текли прозрачною струёй.
Но созидающая сила
Ещё изникнуть не спешила
Из зеленеющих ветвей, –
Они, как прежде, колыхались,
И так же нежно улыбались
Привету солнечных лучей.
* * *
Полдневный сон природы
И тих, и томен был, –
Светло грустили воды,
И тёмный лес грустил,
И солнце воздвигало
Блестящую печаль
И грустью обливало
Безрадостную даль.
* * *
Передрассветный сумрак долог,
И холод утренний жесток.
Заря, заря, раскинь свой полог,
Зажги надеждами восток.
Кто не устал, кто сердцем молод,
Тому легко перенести
Передрассветный долгий холод
В истоме раннего пути.
Но кто сжимает пыльный посох
Сухою старческой рукой,
Тому какая сладость в росах,
Заворожённых тишиной!
* * *
Прощая жизни смех злорадный
И обольщенья звонких слов,
Я ухожу в долину снов,
К моей невесте беспощадной.
Она о муках говорит,
Её чертоги – место пыток,
Её губительный напиток
Из казней радости творит.
* * *
Стояли клёны в тяжком забытьи,
Цветы пестрели,
С травой шептались ясные ручьи,
Струясь без цели,
Над нивой и рекой обрывки туч,
Скользя, бежали,
И золотил их коймы поздний луч
Зарёй печали.
* * *
Мелькающие годы,
Томителен ваш лад.
Как поздней непогоды
Тоскующий наряд.
Протягивая руки,
С надеждою в глазах,
Несбыточной науки
Я ждал в ночных путях, –
И чар полночных сила
Несла мне свой покой,
И сердце примирила
С безвыходной судьбой.
Но я, неблагодарный,
Уставши тайной жить,
С насмешкою коварной
Стал тайну поносить, –
И в мир полдневной скуки
Бежал поспешно я
От радостной науки
Ночного бытия.
И сердце взволновалось,
В огне внезапном кровь, –
Нежданная примчалась
Проказница-любовь.
Но крик её весёлый
Меня остановил,
И стан её дебёлый
Мечты мои убил.
Я робко отрекаюсь
От злых её тревог,
И быстро возвращаюсь
В полночный мой чертог.
* * *
Друг мой тихий, друг мой дальный,
Посмотри, –
Я холодный да печальный
Свет зари.
Я напрасно ожидаю
Божества, –
В бледной жизни я не знаю
Торжества.
Над землею скоро встанет
Ясный день,
И в немую бездну канет
Злая тень, –
И безмолвный, и печальный,
Поутру,
Друг мой тайный, друг мой дальный,
Я умру.
* * *
Тень решётки прочной
Резким переплётом
На моём полу.
Свет луны холодной
Беспокойным лётом
Падает во мглу.
Тучки серебристой
Вижу я движенья,
Вижу грусть луны.
Резок холод мглистый.
Страшно заточенье...
Неподвижны сны.
В голове склонённой
Созданы мечтою
Вольные пути,
Труд освобождённый,
Жизнь не за стеною...
Как же мне уйти?
Долетают звуки,
Льётся воздух влажный,
Мысли, как и там, –
Я тюремной муки
Плач и вопль протяжный
Ветру передам.
* * *
Я шел безнадёжной дорогой,
Когда ещё день не погас.
Горел во мне думою строгой
Вечерний томительный час.
И вдруг декорацией плоской
Мне всё показалось тогда, –
Заря протянулась полоской,
И блёсткой блеснула звезда,
И небо завесой висело,
Помостом лежала земля, –
Но тайная сила кипела,
Кулисы порой шевеля.
Она лицемерно таилась,
И меж декораций порой,
Невидима миру, грозилась
Предвечною, дикою мглой.
* * *
Дорогой скучно-длинною,
Безрадостно-пустынною,
Она меня вела,
Печалями изранила,
И разум отуманила,
И волю отняла.
Послушен ей, медлительной,
На путь мой утомительный
Не жалуясь, молчу.
Найти дороги торные,
Весёлые, просторные,
И сам я не хочу.
Глаза мои дремотные
В виденья мимолётные
Безумно влюблены.
Несут мои мечтания
Святые предвещания
Великой тишины.
* * *
Жаркое солнце по небу плывёт.
Ночи земля утомлённая ждёт.
В теле – истома, в душе – пустота,
Воля почила, и дремлет мечта.
Где моя гордость, где сила моя?
К низшим склоняюсь кругам бытия, –
Силе таинственной дух мой предав,
Жизнью, подобной томлению трав,
Тихо живу, и неведомо мне,
Что созревает в моей глубине.
* * *
Для чего в этот пасмурный день
Вдохновенье венчало меня?
Только смутная тень
На душе от порочного дня.
И напрасно кипит напряжённо мечта, –
Этот мир и суров, и нелеп:
Он – немой и таинственный склеп,
Над могилой, где скрыта навек
красота.
Над могилой лампада горит, –
Но к чему мне её вопрошающий
свет,
Если каменным холодом плит
Умерщвлённый кумир мой бездушно
одет?
* * *
Не понимаю, отчего
В природе мертвенной и скудной
Встаёт какой-то властью чудной
Единой жизни торжество.
Я вижу вечную природу
Под неизбежной властью сил, –
Но кто же в бытие вложил
И вдохновенье, и свободу?
И в этот краткий срок земной,
Из вещества сложась земного,
Как мог обресть я мысль и слово,
И мир создать себе живой?
Окрест меня всё жизнью дышит,
В моей реке шумит волна,
И для меня в полях весна
Благоухания колышет.
Но не понять мне, отчего
В природе мёртвенной и скудной
Воссоздаётся властью чудной
Духовной жизни торжество.
* * *
Царевной мудрой Ариадной
Царевич доблестный Тезей
Спасён от смерти безотрадной
Среди запутанных путей:
К его одежде привязала
Она спасительную нить, –
Перед героем смерть стояла,
Но не могла его пленить,
И, победитель Минотавра,
Свивая нить, умел найти
Тезей к венцу из роз и лавра
Прямые, верные пути.
А я – в тиши, во тьме блуждаю,
И в лабиринте изнемог.
И уж давно не понимаю
Моих обманчивых дорог.
Всё жду томительно: устанет
Судьба надежды хоронить,
Хоть перед смертью мне протянет
Путеводительную нить, –
И вновь я выйду на свободу,
Под небом ясным умереть
И, умирая, на природу
Глазами ясными смотреть.
* * *
Что дорого сердцу и мило,
Ревнивое солнце сокрыло
Блестящею ризой своей
От слабых очей.
В блаженном безмолвии ночи
К звездам ли подымутся очи, –
Отраден их трепетный свет,
Но правды в нём нет.
Сойду ли в подземные ходы,
Под мшистые, древние своды,
Является что-то и там
Пугливым очам.
Напрасно и очи закрою, –
Виденья встают предо мною,
И даже глубокие сны
Видений полны.
Явленья меня обступили,
И взор мой лучи ослепили,
Я мрака напрасно ищу
И тайно грущу.
* * *
Больному сердцу любо
Строй жизни порицать.
Всё тело хочет грубо
Мне солнце пронизать,
Луна не обратилась
В алтарную свечу,
И всё навек сложилось
Не так, как я хочу.
Кто дал мне это тело
И с ним так мало сил,
И жаждой без предела
Всю жизнь меня томил?
Кто дал мне землю, воды,
Огонь и небеса,
И не дал мне свободы,
И отнял чудеса?
На прахе охладелом
Былого бытия
Природою и телом
Томлюсь безумно я.
* * *
Кругом обставшие меня
Всегда безмолвные предметы,
Лучами тайного огня
Вы осиянны и согреты.
Безумно-радостной мечтой
Себя пред вами забавляю, –
За вашей грубой пеленой
Нездешний мир я различаю.
От места к месту я иду,
Природу строго испытую,
И сокровенного всё жду,
И с тем, что явлено, враждую.
Вовек, быть может, обрести
Предвечной тайны не сумею,
Но к ней ведущие пути
Я не исследовать не смею.
Иду в пустынные места,
Где жизнь всё та же, что и прежде,
И шуму каждого листа
Внимаю в трепетной надежде.
К закату дня устав искать,
Не находя моей святыни,
Спешу в мечтаниях создать
Черты таящейся богини.
Какой-то давний, вещий сон
Припоминаю слабо, смутно:
Вот, вот маячит в сердце он, –
И погасает поминутно...
Или надежды устремлять
К тебе, таинственно грядущей,
К тебе, святую благодать
Успокоения несущей?
И только ты в заветный срок,
Определив конец дорогам,
Меня поставишь на порог
Перед неведомым чертогом?
* * *
Злое земное томленье,
Злое земное житьё,
Божье ли ты сновиденье,
Или ничьё?
В нашем, в ином ли твореньи
К истине есть ли пути,
Или в бесплодном томленьи
Надо идти?
Чьим же творящим хотеньем
Неразделимо слита
С неутомимым стремленьем
Мира тщета?
* * *
Полуночная жизнь расцвела.
На столе заалели цветы.
Я ль виновник твоей красоты,
Иль собою ты так весела?
В озарении бледных огней
Полуночная жизнь расцвела.
Для меня ль ты опять ожила,
Или я – только данник ночей?
Я ль тебя из темницы исторг
В озарение бледных огней?
Иль томленья томительных дней –
Только дань за недолгий восторг?
* * *
Впечатления случайны,
Знанье ложно,
Проникать в святые тайны
Невозможно.
Люди, стены, мостовые,
Колесницы, –
Всё докучные да злые
Небылицы.
С ними быть, – и лицемерить,
И таиться, –
Но не хочет сердце верить
И молиться.
* * *
Я лицо укрыл бы в маске,
Нахлобучил бы колпак,
И в бесстыдно-дикой пляске
Позабыл бы кое-как
Роковых сомнений стаю
И укоры без конца, –
Все, пред чем не поднимаю
Незакрытого лица.
Гулкий бубен потрясая
Высоко над головой,
Я помчался б, приседая,
Дробь ногами выбивая,
Пред хохочущей толпой.
Вкруг литого, золотого,
Недоступного тельца,
Отгоняя духа злого,
Что казнит меня сурово
Скудной краскою лица.
Что ж меня остановило?
Или это вражья сила
Сокрушила бубен мой?
Отчего я с буйным криком
И в безумии великом
Пал на камни головой?
* * *
Поёт печальный голос
Про тишину ночную,
Глядит небесный лебедь
На линию земную.
На ней роса мерцает
От четырёх озёр.
В лазоревое море
Она подъемлет взор.
Поёт печальный голос
О чём-то непонятном.
Пред смертью ль горний лебедь.
В пути ли невозвратном?
Она в печали нежной,
Она как снег бела,
Её волна колышет,
Её лелеет мгла.
СОН
В мире нет ничего
Вожделеннее сна, –
Чары есть у него,
У него тишина,
У него на устах
Ни печаль и ни смех,
И в бездонных очах
Много тайных утех.
У него широки,
Широки два крыла,
И легки, так легки,
Как полночная мгла.
Не понять, как несёт,
И куда, и на чём, –
Он крылом не взмахнёт,
И не двинет плечом.
* * *
Устав брести житейскою
пустыней,
Но жизнь любя,
Смотри на мир, как на непрочный
иней,
Не верь в себя.
Разлей отраву дерзких отрицаний
На ткань души,
И чувство тождества своих сознаний
Разбить спеши.
Не верь, что тот же самый был ты
прежде,
Что и теперь,
Не доверяйся радостной надежде,
Не верь, не верь!
Живи и знай, что ты живёшь
мгновеньем,
Всегда иной,
Грядущим тайнам, прежним откровеньям
Равно чужой.
И думы знойные о тайной цели
Всебытия
Умрут, как звон расколотой свирели
На дне ручья.
* * *
Расцветайте, расцветающие,
Увядайте, увядающие,
Догорай, объятое огнём, –
Мы спокойны, не желающие,
Лучших дней не ожидающие,
Жизнь и смерть равно встречающие
С отуманенным лицом.
* * *
Я лесом шёл. Дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох, –
Мой друг далёкий, неужели
Я слышал твой печальный вздох?
И это ты передо мною
Прошёл, безмолвный нелюдим,
Заворожённый тишиною
И вечным сумраком лесным?
Я посмотрел, – ты оглянулся,
Но промолчал, махнул рукой, –
Прошло мгновенье, – лес качнулся, –
И нет тебя передо мной.
Вокруг меня дремали ели,
Был тощ и бледен редкий мох,
Да сучья палые желтели,
Да бурелом торчал и сох.
* * *
Не понять мне, откуда, зачем
И чего он томительно ждет.
Предо мною он грустен и нем,
И всю ночь напролёт
Он вокруг меня чем-то чертит
На полу чародейный узор,
И куреньем каким-то дымит,
И туманит мой взор.
Опускаю глаза перед ним,
Отдаюсь чародейству и сну, –
И тогда различаю сквозь дым
Голубую страну.
Он приникнет ко мне и ведёт,
И улыбка на мёртвых губах, –
И блуждаю всю ночь напролёт
На пустынных путях.
Рассказать не могу никому,
Что увижу, услышу я там, –
Может быть, я и сам не пойму,
Не припомню и сам.
Оттого так мучительны мне
Разговоры, и люди, и труд,
Что меня в голубой тишине
Волхвования ждут.
* * *
Вне миров проносился
Неразгаданный сон.
Никому не приснился
Никогда еще он.
Непреклонною волей
Он стремился вдали
От небесных раздолий
И от тесной земли.
Он бежал человека,
Бытия не желал,
Но от века до века
Всё кого-то искал.
* * *
Не нашел я дороги,
И в дремучем лесу
Все былые тревоги
Осторожно несу.
Все мечты успокоя,
Беспечален и нем,
Я заснувшего зоя
Не тревожу ничем.
Избавление чую,
Но путей не ищу, –
Ни о чём не тоскую,
Ни на что не ропщу.
* * *
Покоя мёртвых не смущай, –
Засыпь цветами всю гробницу,
Но в равнодушную слезницу
Туманных взоров не склоняй.
Из замогильной мрачной дали
Не долетит, как ни зови,
Ответный стон её любви
На дикий вопль твоей печали.
* * *
Быть с людьми – какое бремя!
О, зачем же надо с ними жить!
Отчего нельзя всё время
Чары деять, тихо ворожить,
Погружаться в созерцанье
Облаков, и неба, и земли,
Быть, как ясное молчанье
Тихих звёзд, мерцающих вдали!
* * *
Вот минута прощальная
До последнего дня...
Для того ли, печальная,
Ты любила меня?
Для того ли украдкою,
При холодной луне,
Ты походкою шаткою
Приходила ко мне?
Для того ли скиталася
Ты повсюду за мной,
И ночей дожидалася
С их немой тишиной?
И опять, светлоокая,
Ты бледна и грустна,
Как луна одинокая,
Как больная луна.
* * *
Словами горькими надменных отрицаний
Я вызвал Сатану. Он стал передо мной
Не в мрачном торжестве проклятых
обаяний, –
Явился он, как дым, клубящийся,
густой.
Я продолжал слова бесстрашных
заклинаний, –
И в дыме отрок стал, прекрасный и
нагой,
С губами яркими и полными лобзаний,
С глазами, тёмными призывною
тоской.
Но красота его внушала
отвращенье,
Как гроб раскрашенный, союзник злого
тленья,
И нагота его сверкала, как
позор.
Глаза полночные мне вызов злой
метали,
И принял вызов я, – и вот, борюсь с
тех пор
С царём сомнения и пламенной
печали.
* * *
Приучив себя к мечтаньям,
Неживым очарованьям
Душу слабую отдав,
Жизнью занят я минутно,
Равнодушно и попутно,
Как вдыхают запах трав,
Шелестящих под ногами
В полуночной тишине,
Отвечающей луне
Утомительными снами
И тревожными мечтами.
* * *
Приподняла ты тёмный полог
И умертвила милый сон, –
Но свет очей моих недолог,
И днём я скоро утомлен.
И ты зовёшь меня напрасно
То к наслажденью, то к труду, –
Внимая зову безучастно,
Я за тобою не иду.
Напрасно в разные личины
Ты облекаешь прелесть дня, –
Твои восторги и кручины
Непостижимы для меня.
Воскреснет скоро сон-спаситель,
И, разлучив меня с тобой,
Возьмёт меня в свою обитель,
Где тьма, забвенье и покой.
* * *
Скучная лампа моя зажжена,
Снова глаза мои мучит она.
Господи, если я раб,
Если я беден и слаб,
Если мне вечно за этим стоном
Скучным и скудным томиться трудом,
Дай мне в одну только ночь
Слабость мою превозмочь
И в совершенном созданьи одном
Чистым навеки зажечься огнем.
* * *
Холод повеял в окно, –
И затворилось оно.
Снова один я, и в мире живом,
И не обманут промчавшимся сном.
Снова я грустен и нем.
Где же мой кроткий Эдем?
Пёстрым узором напрасно дразня,
Тёмные стены глядят на меня.
Скучная лампа горит.
Скучная книга лежит.
* * *
Там тишина с мечтой сплеталась
В кругу безветренных берёз,
И безнадёжность улыбалась
Толпе больных и жалких грёз.
Хотело сердце лицемерить,
И очи – слёзы проливать,
И как-то странно было верить,
И как-то страшно было ждать.
И всё томительно молчало, –
Уже природа не жила,
И не стремилась, не дышала,
И не могла, и не была.
* * *
Этот зыбкий туман над рекой
В одинокую ночь, при луне, –
Ненавистен он мне, и желанен он мне
Тишиною своей и тоской.
Я забыл про дневную красу,
И во мглу я тихонько вхожу,
Еле видимый след напряжённо слежу,
И печали мои одиноко несу.
* * *
Отрок сидит у потока.
Ноги целует волна.
Сказки о скрытом глубоко
Тихо лепечет она.
«Что же томиться тревогой,
Вздохи стесняя в груди!
Тихой подводной дорогой
Смело отсюда уйди.
Эти отребья пусть канут
В омут глубокий на дне.
Дивные дива предстанут
Перед тобой в глубине.
На землю там непохоже,
И далеко от небес.
Людям изведать негоже
Тайну подводных чудес.
Наши подводные чуда,
Правда, нетрудно узнать,
Но уж вернуться оттуда
Ты не захочешь опять.
Все усмиривши тревоги,
Все успокоив мечты,
С тихой и тайной дороги
Ввек не воротишься ты».
* * *
В истоме тихого заката
Грустило жаркое светило.
Под кровлей ветхой гнулась хата,
И тенью сад приосенила.
Березы в нём угомонились
И неподвижно пламенели.
То в тень, то в свет переносились
Со скрипом зыбкие качели.
Печали ветхой злою тенью
Моя душа полуодета,
И то стремится жадно к тленью,
То ищет радостей и света.
И покоряясь вдохновенно
Моей судьбы предначертаньям,
Переношусь попеременно
От безнадёжности к желаньям.
* * *
Ещё томительно горя,
Не умер тихий день.
Ещё усталая заря
Не вовсе погрузилась в тень, –
Но чуть заметный серп луны
Уже над миром занесён,
Уже дыханьем тишины
Простор полей заворожён.
И есть предчувствие во всём
Святых и радостных чудес, –
В дали долин, в тиши небес,
И в сердце трепетном моём;
И как далёкий, тихий звон, –
Дыханье вещей тишины;
И одинокий серп луны
Уже над миром занесён.
* * *
Я душой умирающей
Жизни рад и не рад,
И от бури взывающей
Не ищу я оград.
Я беспечной улыбкою
Отвечаю грозе,
И покорностью зыбкою
Я подобен лозе.
Верю сказке божественной,
Вижу дивные сны.
Что мне радость торжественной
Нерастленной весны!
Что мне звёзды небесные,
Их таинственный строй!
Что мне торжища тесные
И телец золотой!
Горько пахнет известкою
В переулке моём.
Я дорогою жёсткою
Пробираюсь в мой дом.
Там дыхание ладана
Все мерещится мне.
Там святыня угадана
В неземной тишине.
Бесконечность страдания
В тех стенах вмещена,
И тоска умирания,
Как блаженство, ясна.
* * *
Он шёл путём зелёным
В неведомую даль.
За ним с протяжным стоном
Влеклась его печаль,
Цеплялась за одежду,
Хотела удержать,
Последнюю надежду
Старалась отогнать.
Но тихие лампады
Архангелы зажгли,
Суля ему отрады
В неведомой дали.
И нежное дыханье
В безрадостную тьму
Блаженное мечтанье
Навеяло ему.
* * *
Ночь настанет, и опять
Ты придёшь ко мне тайком,
Чтоб со мною помечтать
О нездешнем, о святом.
И опять я буду знать,
Что со мной ты, потому,
Что ты станешь колыхать
Предо мною свет и тьму.
Буду спать или не спать,
Буду помнить или нет, –
Станет радостно сиять
Для меня нездешний свет.
* * *
Проходил я мимо сада.
Высока была ограда,
И затворены ворота.
Вдруг калитка предо мной
Отворилась и закрылась –
На мгновенье мне явилось
Там, в саду зелёном, что-то,
Словно призрак неземной.
Вновь один я возле сада,
Высока его ограда,
Перед ней, за ней молчанье, –
Пыль и камни предо мной.
Я иду и верю чуду,
И со мной идёт повсюду
Бездыханное мечтанье,
Словно призрак неземной.
* * *
Есть тайна несказанная,
Но где, найду ли я?
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Дорогой незнакомою,
Среди немых болот
С медлительной истомою
Она меня ведет.
Мгновения бесследные
Над ней летят в тиши,
И спят купавы бледные,
И дремлют камыши.
Коса её запутана,
В ней жёсткая трава,
И, дикой мглой окутана,
Поникла голова.
Дорогой потаённою,
Среди немых болот,
Где ирис, влагой сонною
Напоенный, цветет.
Блуждает песня странная,
Безумная моя.
Есть тайна несказанная,
Её найду ли я?
* * *
Мечтатель, странный миру,
Всегда для всех чужой,
Царящему кумиру
Не служит он хвалой.
Кому-то дымный ладан
Он жжёт, угрюм и строг,
Но миром не разгадан
Его суровый бог.
Он тайною завесил
Страстей своих игру, –
Порой у гроба весел
И мрачен на пиру.
Сиянье на вершине,
Садов цветущих ряд,
В прославленной долине
Его не веселят.
Поляну он находит,
Лишённую красы,
И там в мечтах проводит
Безмолвные часы.
* * *
Круг начертан, и Сивилла
Предстоящим духам тьмы
Заклинанья совершила,
И теперь всесильны мы:
Нам послушны силы злые,
Близки мы и к небесам, –
Только б низменно-земные
Не подкрались чувства к нам,
Только б, волю дав мечтаньям,
И земную красоту
Подарив своим желаньям,
Вдруг, назло моим гаданьям,
Не шагнуть мне за черту.
* * *
Темницы жизни покидая,
Душа возносится твоя
К дверям мечтательного рая,
В недостижимые края.
Встречают вечные виденья
Её стремительный полёт,
И ясный холод вдохновенья
Из грёз кристаллы создаёт.
Когда ж, на землю возвращаясь,
Непостижимое тая,
Она проснётся, погружаясь
В туманный воздух бытия, –
Небесный луч воспоминаний
Внезапно вспыхивает в ней,
И злобный мрак людских страданий
Прорежет молнией своей.
* * *
Гляжу на нивы, на деревья,
На реки, долы, стены круч,
И на воздушные кочевья
Свинцовых и жемчужных туч, –
И терпеливою душою
Их тайну постигаю я:
За их завесою цветною
Родные снятся мне края.
* * *
Надо мной голубая печаль,
И глядит она в страхе высоком
Полуночным таинственным оком
На земную туманную даль.
Бездыханно-холодные травы
Околдованы тихой луной,
И смущён я моей тишиной,
Но стези мои тайные правы.
Не об этом ли шепчут ручьи,
Что в моих неподвижных туманах
Беспорочно в томительных странах
Пронесу помышленья мои?
* * *
К толпе непонятной и зыбкой
Приветливо взоры склоня,
С балкона случайной улыбкой
Порадовал кто-то меня.
Заметил я смуглую щёку,
Волос распустившихся прядь, –
И шумному, злому потоку
Толпы отдаюсь я опять,
И в грохот и ропот столицы
Несу неожиданный свет.
Мечте исполнения нет,
Но радость моя без границы.
* * *
Над усталою пустыней
Развернулся полог синий,
В небо вышел месяц ясный.
Нетревожный и нестрастный.
Низошла к земле прохлада,
И повеяна отрада.
В мой шатёр, в объятья сна,
Тишина низведена.
С внешней жизнью я прощаюсь,
И в забвенье погружаюсь.
Предо мною мир нездешний,
Где ликует друг мой вешний,
Где безгрешное светило,
Не склоняясь, озарило
Тот нетленный, юный сад,
Где хвалы его звучат.
* * *
В тишине бездыханной ночной
Ты стоишь у меня за спиной,
Я не слышу движений твоих,
Как могила, ты тёмен и тих.
Оглянуться не смею назад,
И на мне твой томительный взгляд,
И, как ночь раскрывает цветы,
Что цветут для одной темноты, –
Так и ты раскрываешь во мне
Всё, что чутко живёт в тишине, –
И вошёл я в обитель твою,
И в кругу чародейном стою.
* * *
Если б я был к счастью приневолен,
Если б я был негой опьянён,
Был бы я, как цвет тепличный, болен
И страстьми безумными спалён.
Но легко мне: я живу печален,
Я суровой скорби в жертву дан.
Никаким желаньем не ужален,
Ни в какой не вдамся я обман.
И до дня, когда безмолвной тенью
Буду я навеки осенён,
Жизнь моя, всемирному томленью
Ты подобна, лёгкая, как сон.
* * *
За мельканьем волшебных узоров
Я слежу в заколдованной мгле,
И моих очарованных взоров
Не прельщает ничто на земле.
Обаянья мои как вериги,
Я страданий моих не боюсь.
Мудрецам, изучающим книги,
Я безумцем порочным кажусь.
Но моя недоступна ограда,
Стережёт меня крепко печаль.
И в печали, и в тайне – отрада,
И надежд простодушных не жаль.