ХРИСТИАНУ
МОРГЕНШТЕРНУ*
Старшему брату в Антропософии
Ты
надо мной – немым поэтом –
Голубизною
глаз блеснул,
И
засмеявшись ясным светом,
Сквозную
руку протянул.
В
воспоминанье и доныне
Стоишь
святыней красоты –
Ты в
роковой моей године:
У
роковой своей черты.**
Тебя,
восставшего из света,
Зовет
в печали ледяной –
Перекипевшая
планета,
Перегремевшая
войной;
В
часы возмездия подъявший
Свои
созвездия над ней, –
В
тысячелетья просиявший
Тысячесветием
огней, –
Как и
тогда, во мне воскресни,
Воспламенясь,
ко мне склони
Свои
просвеченные песни
В
грозой отмеченные дни.
1918
Москва
__________________
*"Моргенштерн" значит "Звезда
утра".
** С Христианом Моргенштерном автор встретился
за 2 месяца до его смерти.
ЗВЕЗДА
Упал
на землю солнца красный круг.
И над
землей, стремительно блистая,
Приподнялась
зеркальность золотая
И в
пятнах пепла тлела.
Все
вокруг вдруг стало: и – туманисто; и – серо...
Стеклянно
зеленеет бирюза,
И
яркая заяснилась слеза –
Алмазная,
алмазная Венера.
1914
Арлесгейм
САМОСОЗНАНИЕ
Мне
снились: и море, и горы...
Мне
снились...
Далекие
хоры
Созвездий
Кружились
В
волне мировой...
Порой
метеоры
Из
высей катились,
Беззвучно
Развеявши
пурпурный хвост надо мной.
Проснулся
– и те же: и горы,
И
море...
И
долгие, долгие взоры
Бросаю
вокруг.
Все
то же... Докучно
Внимаю,
Как
плачется бездна:
Старинная
бездна лазури;
И –
огненный, солнечный
Круг.
Мои
многолетние боли –
Доколе?..
Чрез
жизни, миры, мирозданья
За
мной пробегаете вы.
В
надмирных твореньях, –
В
паденьях –
Течет
бытие... Но – о, Боже! –
Сознанье
Все
строже, все то же –
Все
то же
Сознанье
Мое.
1914
Базель
КАРМА
Н. А. Григоровой
1
Мне
грустно... Подожди... Рояль,
Как будто
торопясь и споря,
Приоткрывает
окна в даль
Грозой
волнуемого моря.
И
мне, мелькая мимо, дни
Напоминают
пенной сменой,
Что
мы – мгновенные огни –
Летим
развеянною пеной.
Воздушно
брызжут дишканты
В
далекий берег прежней песней...
И над
роялем смотришь ты
Неотразимей
и чудесней.
Твои
огромные глаза!
Твои
холодные объятья!
Но –
незабытая гроза –
Твое
чернеющее платье.
2
Мы –
роковые глубины,
Глухонемые
ураганы, –
Упали
в хлынувшие сны,
В тысячелетние
туманы.
И
было бешенство огней
В
водоворотах белой пены.
И –
возникали беги дней,
Существований
перемены.
Мы
были – сумеречной мглой,
Мы
будем – пламенные духи.
Миров
испепеленный слой
Живет
в моем проросшем слухе.
3
И
знаю я; во мгле миров:
Ты –
злая, лающая Парка,
В
лесу пугающая сов,
Меня
лобзающая жарко.
Ты –
изливала надо мной
Свои
бормочущие были
Под фосфорической
луной,
Серея
вретищем из пыли.
Ты,
возникая из углов,
Тянулась
тенью чернорогой,
Подняв
мышиный шорох слов
Над
буквой рукописи строгой.
И я
безумствовал в ночи
С
тысячелетнею старухой;
И
пели лунные лучи
В мое
расширенное ухо.
4
Летучим
фосфором валы
Нам
освещают окна дома.
Я
вижу молнии из мглы
И –
морок мраморного грома.
Твое
лучистое кольцо
Блеснет
над матовою гаммой;
И –
ночи веют мне в лицо
Своею
черной орифламмой.
И –
возникают беги дней,
Существований
перемены,
Как
брызги бешеных огней
В
водоворотах белой пены.
И
знаю я: во мгле миров
Ты –
злая, лающая Парка,
В
лесу пугающая сов,
Меня
лобзающая жарко.
5
Приемлю
молча жребий свой,
Поняв
душою безглагольной
И
моря рокот роковой,
И
жизни подвиг подневольный.
1917
Поворовка
СОВРЕМЕННИКАМ
Туда,
во мглу Небытия,
Ты
безвременным, мертвым комом
Катилась,
мертвая земля,
Над
собирающимся громом.
И
словно облак обволок
Порядок
строя мирового,
И
прозирающий зрачок,
И
прорастающее слово.
Толчками
рухнувших Мессин,
Провалом
грешной Мартиники
Среди
неузнанных руин
Приподымался
смысл великий,
Разили
грозные огни
Все
беспокойней, все нестройней –
Нечеловеческие
дни,
Нечеловеческие
бойни...
И я к
груди земли приник
И
понял: в гром землетрясений
Склоняет
исполинский лик
Из
дней глаголющий нам Гений.
Он –
Справедливый Судия –
Мерцая
мрачным приговором,
Давно
смятенного меня
Опламенил
глухим прозором.
И
видел там, за громом битв
Восстанье
Светлого Завета
В
волне рыданий и молитв,
И
набегающего Света.
И
ныне знаю: морок злой
Нас
обуявших ослеплений
Перегорит,
как ветхий слой,
И
Солнце спустится, как гений, –
И
громовая полоса
Огнем
палящая глазницы –
Далекий
грохот колеса
Золотордяной
колесницы.
1918
Москва
ВОЙНА
Разорвалось
затишье грозовое...
Взлетает
ввысь громовый вопль племен.
Закручено
все близкое, родное,
Как
столб песков в дали иных времен.
А –
я, а – я?.. Былое без ответа...
Но
где оно?.. И нет его... Ужель?
Невыразимые,
– зовут иных земель
Там
волны набегающего света.
1914
Арлесгейм
А. М. ПОЦЦО
Пройдем
и мы: медлительным покоем
В
полет минут.
Проходит
все: часы полночным боем
По-прежнему
зовут.
Страна
моя, страна моя родная!
Я –
твой, я – твой:
Прими
меня, рыдая... И не зная!
Покрой
сырой травой.
Разгулом
тех же пламенных закатов
Гори
в груди,
Подъявши
стаи зарев и набатов...
Зови
Его, – гуди!
Пусть
мы – в ночи! Пусть – ночи бездорожий!
Пусть
– сон и сон!..
В
покое зорь и в предрассветной дрожи
За
ночью – Он!
1916
Дорнах
А. М.
ПОЦЦО
Я
слышал те медлительные зовы...
И –
Ты...
И вот
зовут... Ждет, Кто-то, Бирюзовый,
У
роковой черты.
И там
– в окне – прорезались Вогезы,
И там
– в окне –
Отчетливо
грохочут митральезы...
Пора
– тебе и мне!
И я
стою, шепча слова молитвы...
Судьба
– веди!
Ты –
в грохоты неумолимой битвы
О, Господи,
сойди!
Свод
неба тот же – бледнобирюзовый...
И там
– набат!..
Идет
– туда: в молитвы, в зори, в зовы,
В
громa, в рои гранат.
1916
Дорнах
АСЕ
Едва
яснеют огоньки.
Мутнеют
склоны, долы, дали.
Висят
далекие дымки,
Как
безглагольные печали.
Из
синей тьмы летит порыв...
Полыни
плещут при дороге.
На
тучах – глыбах грозовых –
Летуче
блещут огнероги.
Невыразимое
– нежней...
Неотразимое
– упорней...
Невыразимы
беги дней,
Неотразимы
смерти корни.
В
горючей радости ночей
Ключи
ее упорней бьются:
В
кипучей сладости очей
Мерцаньем
маревым мятутся.
Благословенны:
– жизни ток,
И
стылость смерти непреложной,
И –
зеленеющий листок,
И –
ветхий корень придорожный.
1916
Дорнах
РАЗВАЛЫ
Есть
в лете что-то роковое, злое...
И – в
вое злой зимы...
Волнение,
кипение мирское!
Плененные
умы!
Все
грани чувств, все грани правды стерты;
В
мирах, в годах, в часах
Одни
тела, тела, тела простерты,
И –
праздный прах.
В
грядущее проходим – строй за строем –
Рабы:
без чувств, без душ...
Грядущее,
как прошлое покроем,
Лишь
грудой туш.
В
мятеж миров, – в немаревные муки.
Когда-то
спасший нас, –
Простри
ж и Ты измученные руки, –
В
который раз.
1916
Москва
ВЯЧЕСЛАВУ
ИВАНОВУ
Случится то, чего не чаешь...
Ты предо мною вырастаешь –
В старинном, черном сюртуке,
Средь старых кресел и диванов,
С тисненым томиком в руке:
"Прозрачность. Вячеслав Иванов".
Моргает
мне зеленый глаз, –
Летают
фейерверки фраз
Гортанной,
плачущею гаммой:
Клонясь
рассеянным лицом,
Играешь
матовым кольцом
С
огромной, ясной пентаграммой.
Нам
подают китайский чай.
Мы
оба кушаем печенье;
И –
вспоминаем невзначай
Людей
великих изреченья;
Летают
звуки звонких слов,
Во
мне рождая умиленье,
Как
зов назойливых рогов,
Как
тонкое, петушье пенье.
Ты
мне давно, давно знаком –
(Знаком,
быть может, до рожденья) –
Янтарно-розовым
лицом,
Власы
колеблющим перстом
И –
длиннополым сюртуком
(Добычей,
вероятно, моли) –
Знаком
до ужаса, до боли!
Знаком
большим безбровым лбом
В золотокосмом
ореоле.
1916
Москва
АСЕ
В
безгневном сне, в гнетуще-грустной неге
Растворена
так странно страсть моя...
Пробьет
прибой на белопенном бреге,
Плеснет
в утес соленая струя.
Вот
небеса, наполнясь, как слезами,
Благоуханным
блеском вечеров,
Блаженными
блистают бирюзами
И –
маревом моргающих миров.
И
снова в ночь чернеют мне чинары.
Я
прошлым сном страданье утолю:
Сицилия...
И – страстные гитары...
Палермо,
Монреаль, Радес... Люблю!..
1917
Демьяново
ШУТКА
В
Долине
Когда-то
Мечтательно
Перед
Вами
Я, –
Старый
Дурак,
–
Игрывал
На
Мандолине.
Вы –
Внимали
Старательно.
И –
–
Стародавний Зодиак.
Как-то
Избили
И
Выгнали
Меня
Из
Цирка
В
Лохмотьях
И
В
Крови,
Вопиющего
–
– О
Боге!
–
Боге!
– Боге!
И
О –
– Вселенской любви.
Вы
Случайно
Встретили
Поющего
Паяца –
Постояли,
Послушали
Пение.
Вы –
Отметили
Дурацкий
Колпак.
Вы –
Сказали
Внимательно:
–
"Это –
Путь
Посвящения"...
Вы –
Мечтательно
Уставились
В –
–
Зодиак.
1915
Дорнах
ТЕЛА
На
нас тела, как клочья песни спетой...
В
небытие
Свисает
где-то мертвенной планетой
Все
существо мое.
В
слепых очах, в глухорожденном слухе –
Кричат
тела.
Беспламенные,
каменные духи!
Беспламенная
мгла!
Зачем
простер на тверди оледелой
Свои
огни
Разбитый
дух – в разорванное тело,
В
бессмысленные дни?
Зачем,
за что в гнетущей, грозной гари,
В
растущий гром
Мы –
мертвенные, мертвенные твари –
Безжертвенно
бредем?
1916
Москва
АСЕ
Уже
бледней в настенных тенях
Свечей
стекающих игра.
Ты,
цепенея на коленях,
В
неизреченном – до утра.
Теплом
из сердца вырастая,
Тобой,
как солнцем облечен,
Тобою
солнечно блистая,
В
Тебе, перед Тобою – Он.
Ты –
отдана небесным негам
Иной,
безвременной весны:
Лазурью,
пурпуром и снегом
Твои
черты осветлены.
Ты
вся, как ландыш, легкий, чистый,
Улыбки
милой луч разлит.
Смех
бархатистый, смех лучистый
И –
воздух розовый ланит.
О,
да! никто не понимает,
Что
выражает твой наряд,
Что
будит, тайно открывает
Твой
брошенный, блаженный взгляд.
Любви
неизреченной знанье
Во
влажных, ласковых глазах;
Весны
безвременной сиянье
В
алмазно-зреющих слезах.
Лазурным
утром в снеге талом
Живой
алмазник засветлен;
Но
для тебя в алмазе малом
Блистает
алым солнцем – Он.
1916
Москва
РОССИЯ
Луна
двурога.
Блестит
ковыль.
Бела
дорога.
Летает
пыль.
Летая,
стая
Ночных
сычей –
Рыдает
в дали
Пустых
ночей.
Темнеют
жерди
Сухих
осин;
Немеют
тверди...
Стою
– один.
Здесь
сонный леший
Трясется
в прах.
Здесь
– конный, пеший
Несется
в снах.
Забота
гложет;
Потерян
путь.
Ничто
не сможет
Его
вернуть.
Болота
ржавы:
Кусты,
огни,
Густые
травы,
Пустые
пни!
1916
Москва
ДЕКАБРЬ
1916 ГОДА
Из
душных туч, змеясь, зигзаг зубчатый
Своей
трескучею стрелой,
Запламенясь,
в разъятые Палаты
Ударил,
как иглой.
Светясь,
виясь, в морозный морок тая,
Бросает
в небо пламена
Тысячецветным
светом излитая,
Святая
Купина.
Встань,
возликуй, восторжествуй, Россия!
Грянь,
как в набат, –
Народная,
свободная стихия
Из
града в град!
1916
Москва
А. М.
ПОЦЦО
Глухой
зимы глухие ураганы
Рыдали
нам.
Вставали
нам – моря, народы, страны...
Мелькали
нам –
Бунтующее,
дующее море
Пучиной
злой,
Огромные,
чудовищные зори
Над
мерзлой мглой...
И
сонная, бездонная стихия
Топила
нас,
И
темная, огромная Россия
Давила
нас.
О,
вспомни, брат: грома, глаголы, зовы,
И
мор, и глад.
О,
вспомни ты: багровый и суровый
Пылал
закат.
В
глухие тьмы хладеющие длани
Бросали
мы.
В
глухие тьмы братоубийств и браней
Рыдали
мы.
И
звали мы спасительные силы
Заветных
снов...
И вот
опять – медлительный и милый
Ответный
зов.
1918
Москва
СЛОВО
В
звучном жаре
Дыханий
–
Звучно-пламенна
мгла:
Там,
летя из гортани,
Духовеет
земля.
Выдыхаются
Души
Неслагаемых
слов –
Отлагаются
суши
Нас
несущих миров.
Миром
сложенным
Волит
–
Сладких
слов глубина,
И
глубинно глаголет
Словом
слов Купина.
И
грядущего
Рая –
Тверденеет
гряда,
Где
пылая, сгорая,
Не
прейду: никогда!
1917
Дедово
К
РОССИИ
Россия
– Ты?.. Смеюсь и умираю,
И
ясный взор ловлю...
Невероятная,
Тебя – (я знаю) –
В
невероятности люблю.
Опять
в твои незнаемые муки
Слетает
разум мой:
Пролейся
свет в мои немые руки,
Глаголющие
тьмой.
Как
веющие, тающие маки,
Мелькающие
мне, –
Как
бабочки, сияющие знаки
Летят
на грудь ко мне.
Судьбой
– (Собой) – ты чашу дней наполни
И
чашу дней испей.
Волною
молний душу преисполни,
Мечами
глаз добей.
Я –
знаю все... Я – ничего не знаю.
Люблю,
люблю, люблю.
Со
мною – Ты... Смеюсь и умираю.
И ясный
взор ловлю.
1918
Москва
АНТРОПОСОФИИ
Над
ливнем лет,
Над
тьмою туч
Ты –
светлый свет
И –
летний луч.
Как
вешний яд
Неотразим!
И
ясный взгляд
Невыразим!
Живой
алмаз
Блестит
из глаз: –
Алмазит
даль,
Поит
печаль.
Мой
вешний свет,
Мой светлый
цвет, –
Я
полн Тобой,
Тобой
– Судьбой.
1918
АСЕ
Те же
– приречные мрежи,
Серые
сосны и пни;
Те же
песчаники; те же –
Сирые,
тихие дни;
Те же
немеют с отвеса
Крыши
поникнувших хат;
Синие
линии леса
Немо
темнеют в закат.
А над
немым перелеском,
Где
разредились кусты,
Там,
проясняешься блеском
Неугасаемым
– Ты!
Струями
ярких рубинов
Жарко
бежишь по крови:
Кроет
крыло серафимов
Пламенно
очи мои.
Бегом
развернутых крылий
Стала
крылатая кровь:
Давние,
давние были
Приоткрываются
вновь.
В давнем
– грядущие встречи;
В
будущем – давность мечты:
Неизреченные
речи,
Неизъяснимая
– Ты!
1916
Москва
ДУХ
Я
засыпал... (Стремительные мысли
Какими-то
спиралями неслись;
Приоткрывалась
в сознающем смысле
Сознанию
неявленная высь) –
И
видел духа... Искрой он возник...
Как
молния, неуловимый лик
И два
крыла – сверлящие спирали –
Кровавым
блеском разрывали дали.
Открылось
мне: в законах точных числ,
В бунтующей,
мыслительной стихии –
Не я,
не я – благие иерархии
Высокий
свой запечатлели смысл.
Звезда...
Она – в непеременном блеске...
Но
бегает летучий луч звезды
Алмазами
по зеркалу воды
И
блещущие чертит арабески.
1914
Арлесгейм
"Я"
В
себе, – собой объятый
(Как
мглой небытия), –
В себе
самом разъятый,
Светлею
светом "я".
В
огромном темном мире
Моя
рука растет;
В
бессолнечные шири
Я
солнечно простерт, –
И
зрею, зрею зовом:
"Воистину
воскрес" –
В
просвете бирюзовом
Яснеющих
небес.
Березы
в вешнем лесе,
Росея
в серебре, –
Провеяли:
"воскресе"
На
розовой заре...
"Я"
– это Ты, Грядущий
Из
дней во мне – ко мне –
В
раскинутые кущи
Над:
"Ты Ecи на не-бе-си!"
1917
Дедово
ВОСПОМИНАНИЕ
Мы –
ослепленные, пока в душе не вскроем
Иных
миров знакомое зерно.
В
моей груди отражено оно.
И вот
– зажгло знакомым, грозным зноем.
И
вспыхнула, и осветилась мгла.
Все
вспомнилось – не поднялось вопроса:
В
какие-то кипящие колеса
Душа
моя, расплавясъ, протекла.
1914
Арлесгейм
СЕСТРЕ
Антропософии
Слышу
вновь Твой голос голубой,
До
Тебя душой не достигая:
Как
светло, как хорошо с тобой,
Ласковая,
милая, благая.
Веют
мне родные глубины
Лепестками
персикова цвета,
Благовонным
воздухом весны,
Пряными
роскошествами лета.
1918
Москва
ТЕЛО
СТИХИЙ
В
лепестке лазурево-лилейном
Мир
чудесен.
Все
чудесно в фейном, вейном, змейном
Мире
песен.
Мы –
повисли,
Как
над пенной бездною ручей,
Льются
мысли
Блесками
летающих лучей.
1916
Москва
ВСТРЕЧНЫЙ
ВЗГЛЯД
Танка
Медовый
цветик сада
Шлет
цветику свой стих.
Две
пчелки вылетают
Из
венчиков: два взгляда
Перекрестились
в них.
1918
Москва
КРЫЛАТАЯ
ДУША
Танка
Твоих
очей голубизна
Мне в
душу ветерком пахнула:
Тобой
душа озарена...
Вот
вешним щебетом она
В
голубизну перепорхнула.
1918
Москва
ВОДА
Танка
А
вода? Миг – ясна...
Миг –
круги, ряби: рыбка...
Так и
мысль!.. Вот – она...
Но
она – глубина,
Заходившая
зыбко.
1916
Дорнах
ЖИЗНЬ
Танка
Над
травой мотылек –
Самолетный
цветок...
Так и
я: в ветер – смерть –
Над собой
– мотыльком –
Пролечу
стебельком.
1916
Дорнах
ЛАЗУРИ
Танка
Светлы,
легки лазури...
Они –
черны, без дна;
Там –
мировые бури.
Так
жизни тишина:
Она,
как ночь, черна.
1916
Дорнах
АСЕ
(a-o)
Снеговая
блистает роса:
Налила
серебра на луга;
Жемчугами
дрожат берега;
В
светлоглазых алмазах роса.
Мы с
тобой – над волной голубой,
Над
волной – берегов перебой;
И
червонное солнца кольцо:
И –
твое огневое лицо.
1913
Христиания
УТРО
(и-е-а-о-у)
Над
долиной мглистой в выси синей
Чисто-чистый
серебристый иней.
Над
долиной, – как извивы лилий,
Как
изливы лебединых крылий.
Зеленеют
земли перелеском,
Снежный
месяц бледным, летним блеском, –
В
нежном небе нехотя юнеет,
Хрусталея,
небо зеленеет.
Вставших
глав блистающая стая
Остывает,
в дали улетая...
Синева
ночная, – там, над нами,
Синева
ночная давит снами!
Молньями,
как золотом в болото
Бросит
очи огненные кто-то.
Золотом
хохочущие очи!
Молотом
грохочущие ночи!
Заликует,
– все из перламутра
Бурное,
лазуревое утро:
Потекут
в излучине летучей
Пурпуром
предутренние тучи.
1917
Сергиев Посад
АСЕ
(При прощании с ней)
Лазурь
бледна: глядятся в тень
Громадин
каменные лики:
Из
темной ночи в белый день
Сверкнут
стремительные пики.
За
часом час, за днями дни
Соединяют
нас навеки:
Блестят
очей твоих огни
В
полуопущенные веки.
Последний,
верный, вечный друг, –
Не
осуди мое молчанье;
В нем
– грусть: стыдливый в нем испуг,
Любви
невыразимой знанье.
1916
Дорнах
АСЕ
Опять
– золотеющий волос,
Ласкающий
взор голубой;
Опять
– уплывающий голос;
Опять
я: и – Твой, и – с Тобой.
Опять
бирюзеешь напевно
В
безгневно зареющем сне;
Приди
же, моя королевна, –
Моя
королевна: ко мне!
Плывут
бирюзовые волны
На
веющем ветре весны:
Я –
этими волнами полный,
Одетая
светами – Ты!
1916
Москва
"Я"
И "ТЫ"
Говорят,
что "я" и "ты" –
Мы
телами столкнуты.
Тепленеет
красный ком –
Кровопарным
облаком.
Мы –
над взмахами косы
Виснущие
хаосы.
Нет,
неправда: гладь тиха
Розового
воздуха, –
Где
истаял громный век
В
легкий лепет ласточек, –
Где
заяснясь, "я" и "ты" –
Светлых
светов яхонты, –
Где и
тела красный ком
Духовеет
облаком.
1918
Москва
АНТРОПОСОФИИ
Твой
ясный взгляд, в нем я себя ловлю, –
В нем
необъемлемое вновь объемлю:
Себя,
отображенного – люблю,
Себя,
отображенного – приемлю.
Твой
ясный взгляд: с ним утопаю я,
Исполненный
покоя и блаженства, –
В
огромные просторы бытия,
В
огромные просторы совершенства.
Нас
соплетает солнечная мощь,
Исполненная
солнечными снами...
И
наши души, как весенний дождь,
Оборвались
слезами между нами.
Горенье,
пенье, озаренье глаз
Пучинами
мерцающими молний, –
Горенье,
пенье, озаренье глаз: –
Все –
ярче, ослепительней, огромней.
И
"ты" и "я" – перекипевший сон,
Растаявший
в невыразимом свете...
Мы
встретились за гранями времен,
Счастливые,
обласканные дети...
1918
Москва
ЗОВ
Сквозь
фабричных гудков
Сумасшедшие
ревы,
Мы в
тиши городов
Слышим
тихие зовы.
Исполняется
час:
И –
восходит в тумане,
Как
прозрачный алмаз,
Все
из ярких блистаний, –
Снеговое
лицо
На
огнистом закате,
Замыкая
кольцо
Славословящих
братий.
Исполняйтесь,
вы, – дни.
Распадайтесь,
вы, – храмы.
Наши
песни – огни.
Облака
– фимиамы.
1914
Арлесгейм
РОДИНЕ
В
годины праздных испытаний,
В
годины мертвой суеты –
Затверденей
алмазом брани
В
перегоревших углях – Ты.
Восстань
в сердцах, сердца исполни!
Произрастай
наш край родной
Неопалимой
блеском молний,
Неодолимой
купиной.
Из
моря слез, из моря муки
Судьба
твоя – видна, ясна:
Ты
простираешь в высь, как руки,
Свои
святые пламена –
Туда,
– в развалы грозной эры
И в визг
космических стихий, –
Туда,
– в светлеющие сферы,
В
грома летящих иерархий.
1916
Москва
ИНСПИРАЦИЯ
В
волне
Золотистого
Хлеба
По-прежнему
ветер бежит.
По-прежнему
Нежное
Небо
Над
зорями грустно горит.
В
безмирные,
Синие
Зыби
Лети,
литургия моя!
В
земле –
Упадающей
Глыбе
–
О,
небо, провижу тебя...
Алмазами
Душу
Наполни,
Родной
стариною дыша: –
Из
светочей,
Блесков,
И
молний, –
Сотканная,
– плачет душа.
Все –
вспомнилось: прежним приветом
Слетает
В
невольный
Мой
стих –
Архангел,
клокочущий светом, –
На
солнечных
Крыльях
Своих.
1914
Арлесгейм
АНТРОПОСОФАМ
С любовью и благодарностью М.В. Сабашниковой
Мы
взметаем в мирах неразвеянный прах,
Угрожаем
обвалами дремлющих лет;
В
просиявших пирах, в набежавших мирах
Мы –
летящая стая хвостатых комет.
Пролетаем
в воздушно-излученный круг:
Засветясь,
закрутясь, заплетаяся в нем, –
Лебединый,
родимый, ликующий звук
Дуновеньем
души лебединой поймем.
Завиваем
из дали спирали планет;
Проницаем
туманы судьбин и годин;
Мы –
серебряный, зреющий, веющий свет
Среди
синих, любимых, таимых глубин.
1918
Москва
МЛАДЕНЦУ
Играй,
безумное дитя,
Блистай
летающей стихией:
Вольнолюбивым
светом "Я",
Явись,
осуществись, – Россия.
Ждем:
гробовая пелена
Падет
мелькающими мглами;
Уже
Небесная Жена
Нежней
звездеет глубинами, –
И,
оперяясь из весны,
В
лазури льются иерархии;
Из
легких крылий лик Жены
Смеется
радостной России.
1918
Москва
РОДИНЕ
Рыдай,
буревая стихия,
В
столбах, громового огня!
Россия,
Россия, Россия –
Безумствуй,
сжигая меня!
В
твои роковые разрухи,
В
глухие твои глубины, –
Струят
крылорукие духи
Свои
светозарные сны.
Не
плачьте: склоните колени
Туда
– в ураганы огней,
В
грома серафических пений,
В
потоки космических дней!
Сухие
пустыни позора,
Моря
неизливные слез –
Лучом
безглагольного взора
Согреет
сошедший Христос.
Пусть
в небе – и кольца Сатурна,
И
млечных путей серебро, –
Кипи
фосфорически бурно
Земли
огневое ядро!
И ты,
огневая стихия,
Безумствуй,
сжигая меня,
Россия,
Россия, Россия –
Мессия
грядущего дня!
1917
Поворовка
ГОЛУБЬ
Вестью
овеяны
Души
прострем –
В
светом содеянный
Радостный
гром.
В
неописуемый,
В
огненный год, –
Духом
взыскуемый
Голубь
сойдет.
1918
Москва
ЧАША
ВРЕМЕН
Открылось!
Весть
весенняя!
Удар
– молниеносный!
Разорванный,
пылающий, блистающий покров;
В
грядущие,
Громовые
Блистающие
весны,
Как в
радуги прозрачные, спускается – Христос.
И
голос
Поднимается
Из
огненного облака:
"Вот
чаша благодатная, исполненная дней!"
И
огненные
Голуби
Из
огненного воздуха
Раскидывают
светочи, как два крыла над ней.
1914
Арлесгейм
АНТРОПОСОФИИ
Из
родников проговорившей ночи
В
моем окне
Нежданные,
мерцающие очи
Восходят
мне.
Блистает
луч из звездной рукояти,
Как
резвый меч;
Мой
бедный ум к ногам смущенных братий
Слетает
с плеч.
Я –
обезглавлен в набежавшем свете
Лучистых
глаз.
Меж
нами – Он, Неузнанный и Третий;
Не
бойтесь нас.
Мы –
вспыхнули, но для земли погасли.
Мы –
тихий стих.
Мы –
образуем солнечные ясли.
Младенец
– в них.
Слепую
мглу бунтующей стихии
Преобрази.
Я не
боюсь: влекут, Христософия,
Твои
стези.
Ты
снилась мне, светясь... когда-то, где-то.
Сестра
моя!
Люблю
Тебя: Ты – персикова цвета
Цветущая
заря.
Как
вешний вихрь гласят неумолимо –
Гласят
в голубизне –
Твои
слова, пронесшиеся мимо,
Но
сказанные мне.
В
свои глаза – сплошные синероды
Меня возьми;
Минувшие,
глаголющие годы
Мои
уйми.
В
Твоих глазах блистают: воды, суши;
Бросаюсь
в них:
Из
глаз Твоих я просияю в души,
Как
тихий стих.
И
сердце – обезумевшая птица –
В
немой мольбе
Пусть
из груди – разорванной темницы –
Летит
к Тебе.
Мы –
вспыхнувшие, вспыхнувшие дети –
В
нежданный час:
Меж
нами – Он, Неузнанный и Третий:
Не
бойтесь нас!
1918
Москва
ХРИСТИАНУ
МОРГЕНШТЕРНУ
Автору "Wir fanden einen Pfad"
От
Ницше – Ты, от Соловьева – Я:
Мы в
Штейнере перекрестились оба...
Ты –
весь живой, звездою бытия
Мерцаешь
мне из... кубового гроба.
Свергается
стремительно звезда,
Сверкая
в ослепительном убранстве: –
За
ней в обетованный край, – туда –
Пустынями
сорокалетних странствий!
Расплавлены
карбункул и сапфир
Над
лопнувшей трубою телескопа...
Тысячекрылый,
огнекрылый мир!
Под
ним – испепеленная Европа!..
Взлетаем
над обманами песков,
Блистаем
над туманами пустыни.
Антропософия,
Владимир Соловьев
И
Фридрих Ницше – связаны: отныне!..
От
Ницше – Ты, от Соловьева – Я;
Отныне
будем в космосе безмерном:
Ты
первозванным Светом бытия,
Я –
белым "Христианом Моргенштерном".
1918
Москва
Печатается по изданию: Звезда. Новые стихи. СПб.,
Госиздат, 1922.